— Ей пришлось обрезать волосы, когда ее приговорили к гильотине. Депутат Тальен увидел ее в тюрьме в первый раз с длинными волосами, — пояснила Жюли. И тоном старой тетушки: — Я не советую тебе, Эжени, интересоваться подробностями жизни маркизы де Фонтеней, а особенно, из газет.
— Ты напрасно читаешь мне нотации, Жюли. Я уже не маленькая и прекрасно знаю, каким путем Тальен освободил прекрасную Фонтеней из тюрьмы и чем все это кончилось.
— Ты невозможна, Эжени! Кто тебе все это рассказывает? Мари на кухне?
— Жюли, где же девочка? — мамин голос звучал раздраженно.
Я накинула косынку, успев потихоньку подложить носовые платки в корсаж пониже декольте. Но Жюли заметила и потребовала, чтобы я вынула платки.
Я сделала вид, что не слышу и ищу в ящиках трехцветную розетку. Все носили такие розетки. Мужчины в петлицах сюртуков, женщины прикалывали к корсажу, Потом я спустилась в столовую.
Мама и Сюзан уже начали завтракать. Сюзан тоже приколола розетку. После завтрака мама принесла бутылку портвейна. Вчера она налила только в стакан Сюзан, но сегодня она наполнила два стакана. Один она дала Сюзан, а другой — мне.
— Выпей-ка это. Портвейн придает силы.
Я пила большими глотками, вино было сладким и терпким, и мне стало жарко. Я сразу почувствовала, что мне очень весело, улыбнулась Жюли и с удивлением увидела на ее глазах слезы. Она вдруг обняла меня и прошептала мне на ухо:
— Эжени, будь осторожна, веди себя хорошо, прошу тебя!
Я так развеселилась от портвейна, что, потеревшись носом о щеку Жюли, шепнула в ответ:
— Уж не боишься ли ты, что депутат Альбит может меня соблазнить?
— Ты невозможна, Эжени! — сказала Жюли сердито. — Для тебя, по-видимому, поход в Дом Коммуны — просто увеселительная прогулка, в то время, как Этьен… — она остановилась.
Я допила свое вино. Потом, глядя ей в глаза, сказала:
— Я знаю, Жюли, что ты хочешь сказать. Иногда арестовывают и близких родственников тех, кто находится в тюрьме; Сюзан и я, конечно, в опасности. Но ты не волнуйся. Мне кажется, что кончится хорошо!
Ее губы дрожали.
— Я должна была бы сопровождать Сюзан, но если с вами что-нибудь случится, я, как старшая, должна остаться с мамой.
— Ничего с нами не случится, а если уж действительно нас задержат, ты будешь опорой мамы и постараешься освободить нас. Не правда ли, Жюли?
До самого центра города Сюзан шла молча. Мы шли очень быстро, и даже проходя мимо магазинов, мимо нарядных витрин, мы не смотрели в ту сторону. На площади Ратуши Сюзан протянула мне руку. Там и сейчас пахло свежими опилками и кровью.
