Как бы то ни было, Лафайет громко рассмеялся и сказал:
— Фредерик, если бы я позвал Стефенсона строить рельсовые дороги в Канаде, вы первый обвинили бы меня в пустой трате государственных денег. Зато сейчас, если вы, написав рапорт, обвините меня в предательстве, в том, что я подучил Стефенсона остаться в Ирракве, вас тут же вызовут домой, во Францию, где заключат в маленькую комнату с обитыми подушками стенами.
— Обвинять в предательстве? Вас? — напускно удивился Фредерик. — Да подобной мысли мне и в голову не могло прийти. — И все-таки на всякий случай он перекрестился. Вдруг и вправду сам дьявол шепчет на ушко Лафайету? — Ну не довольно ли любоваться таскающими тюки грузчиками? По-моему, нам следует поприветствовать прибывшего офицера.
— Вы так рветесь познакомиться с ним? — спросил Лафайет. — Вчера вы мне все уши прожужжали о его плебейском происхождении. По-моему, вы сказали, что на службу он поступил простым капралом.
— Сейчас он генерал, и Его Величество счел должным послать его к нам, — сохраняя серьезное выражение лица, возразил Фредерик.
Лафайет же продолжал весело ухмыляться. «Ничего, Жильбер, мое время придет, обязательно придет».
По пристани ходили несколько офицеров, облаченных в военное обмундирование, но никого с генеральскими погонами среди них не было. Очевидно, герой битвы за Мадрид выжидал, намереваясь эффектно появиться на палубе. А может, он думал, что маркиз и сын графа сами пройдут в его каюту, чтобы первыми поприветствовать национальную знаменитость? Немыслимо!
Хотя на самом деле он так не думал. Офицеры отступили на шаг-другой, и де Морепа с Лафайетом, стоящие у поручней баржи, увидели, как некий человечек шагнул с палубы «Марии-Филиппы» на пристань.
— Не такого он уж и высокого роста, правда? — вслух подумал Фредерик.
— На юге Франции все невысокого роста.
— На юге Франции! — презрительно фыркнул Фредерик. — Он родом с Корсики, мой дорогой Жильбер. Его даже французом назвать нельзя. Скорее итальяшка…
— За три недели этот итальяшка наголову разбил испанскую армию, пока вышестоящий офицер валялся с приступом острой дизентерии, — напомнил Лафайет.
— Акт неподчинения, за который его следовало отдать под трибунал, — нахмурил брови Фредерик.
— С этим я не спорю, — согласился Лафайет. — Но, видите ли, он все-таки выиграл войну, поэтому король Карл, добавивший корону Испании к своей коллекции головных уборов, счел несоответствующим судить солдата, который одержал столь славную победу.
