— Так вы действительно поедете?
— Разумеется, если это так важно, как вы говорите.
— Тогда я могу только от всего сердца благодарить вас, — с чувством промолвил он. — Теперь, если это возможно, я хотел бы записать то, что вам следует взять с собой. Мне нужны перо, чернила и бумага.
— Я все принесу, — поднялась Новелла, — но можно ли вам двигаться? Что, если ваша рана снова начнет кровоточить?
— В таком случае нянюшка остановит кровь.
Незнакомец снова попал в самую точку, и девушка усмехнулась. Выйдя за дверь, она бросилась вниз по лестнице. В кабинете отца отыскала пресс-папье, бумагу, чернила и перо. Все это она отнесла больному, а потом помогла ему сесть в постели.
Едва заметно он скривился от боли.
К счастью, раненной оказалась левая рука, поэтому он мог писать. Новелла положила перед ним пресс-папье и бумагу, а чернильницу, чтобы не упала, поставила на книгу. После этого она немного смущенно промолвила:
— Я… я не хочу быть любопытной… но я думаю, что… если я должна ехать в Лондон… мне необходимо знать хотя бы ваше имя.
Незнакомец непонимающе уставился на нее, а потом воскликнул:
— Господи, да как мне в голову не пришло, что вам неизвестно, кто я такой! Разумеется, с моей стороны было непростительной оплошностью не назваться.
Немного помолчав, он сказал:
— Меня зовут Вейл Честер, однако это имя не должно произноситься за пределами комнаты. По приезде в Лондон говорите обо мне как об «агенте один-пять».
Новелла была изумлена.
— Вы хотите сказать… что вы… занимаетесь секретной деятельностью? — спросила она.
— Очень секретной, — кивнул Вейл Честер. — И поэтому никто, кроме вас. Новелла, не должен знать моего имени.
Новелла отметила, что он назвал ее по имени.
— В таком случае, вероятно, будет безопаснее называть вас «мистер Вейл». А за пределами этой комнаты я буду помнить, что вы еще и «агент один-пять».
Едва она произнесла эти слова, как Вейл повернул голову к двери, словно опасаясь, что их подслушивают, и попросил:
— Не могли бы вы дать мне пить? Глупо, но, когда я сижу, у меня кружится голова.
— Это потому, что у вас температура, — пояснила Новелла.
На столе у кровати стояли кувшин и стакан.
Наверное, там ячменный отвар, подумала девушка, Когда она болела, нянюшка всегда давала ей этот напиток.
Наполнив, стакан, она отнесла его Вейлу; Тот залпом выпил его и принялся писать.
Не желая показаться навязчивой, Новелла встала у окна и посмотрела в сад. Там все выглядело очень мирно — в ветвях деревьев пели птицы, зацветали нарциссы, выглядывали бутоны сирени и жасмина. Война и все связанное с ней представлялось бесконечно далеким. Война длилась столь долго, что уже не так бросалась в глаза, как когда-то в самом начале. О ней постоянно помнили только матери и жены, такие, как леди Вентмор.
