– Здесь у нас, сэр, – торжественно заявил он, – подобные вещи не поощряются… – И сразу же спохватился: – Ну ладно. Цветочная картонка…
– Кстати, – пробормотал Банколен, – что было в цветочной коробке?
– Полагаю, не слишком рискованно предположить, что цветы, – усмехнулся сэр Джон.
– Да, понятно, но кто-нибудь заглянуть потрудился?
Толбот весьма суетливо принялся резать бумагу столовым ножом. Упаковочная бумага шуршала, потом инспектор с облегчением откинулся, толкнув коробку к Банколену.
– Цветы, – объявил он.
– Точнее сказать, орхидеи, – уточнил Банколен, приподнимая коробку. – Южноафриканский сорт под названием «Золотая бабочка». Черт возьми! Это букет для корсажа!
Последовала пауза, во время которой он озадаченно смотрел на содержимое коробки.
– Значит, заказ сделал человек не светский! Я сам редко вращаюсь в обществе, но, если заказываю букет для дамского корсажа, точно знаю, что цветочник пошлет его ей. Я сам не стану его доставлять. Тут что-то не то… – Он щелкнул пальцами. – И тоже совпадает! Толбот, вы в магазин звонили?
– Да. Там помнят Этот заказ. Господин аль-Мульк позвонил вчера в начале дня и заказал букет для корсажа. Им тоже показалось странным, что он не велел посылать букет даме, просто приказал выполнять его распоряжения, черт возьми, или что-то вроде того. Говорят, голос звучал простуженно.
– И потом заехал за орхидеями?
– Кто-то заезжал. Кто – в магазине не помнят. Там только пара служащих знает аль-Мулька в лицо. Приняли за слугу. Высокий мужчина с поднятым воротником. Пришел часа в два, в два пятнадцать.
– В любом случае не аль-Мульк. М-м-м… Вы слуг на этот счет расспрашивали?
– Швейцар клянется, что в клубе подобного поручения никому не давали, если это не кто-нибудь из прислуги аль-Мулька, – ответил инспектор. – Может быть, Грэффин.
– А француз-камердинер?
– Он рано утром уехал в Париж.
Банколен кивнул с непонятной улыбкой.
– Да, – молвил он, – да. Лучше бы нам пригласить на минуточку Грэффина…
Видно, Грэффин был где-то внизу, потому что явился немедленно, как только за ним послали официанта. Был почти трезв, ворочал длинной изогнутой шеей, наимерзейшим образом похожей на индюшачью. Лицо в пятнах, руки тряслись.
– Доброе утро, джентльмены, – хрипло каркнул он. Мутные глаза взглянули на нас, опустились, снова взглянули, опять отвернулись. Он так дрожал, что зубы стучали, но старался сдержаться, изо всех сил вцепившись в сиденье стула.
– Мы обсуждаем дело, – начал Банколен, – и хотели бы кое-что выяснить…
