Грэффин нервно дернул плечами, пробормотал:
– К-конечно, – и вытаращил глаза, похожие на губку. – Я… не с-совсем расположен… (Дерг!)
– Господин аль-Мульк вам, случайно, вчера не давал поручения?
– С-сэр? – вскричал Грэффин, стараясь держаться достойно, но голова невольно вертелась на шее.
– Не посылал вас к цветочнику на Кокспер-стрит?
– Н-нет. Я весь день просидел у себя. Целый день!
– Между двумя и половиной третьего?
– Определенно! Да. Я могу доказать. Официант приблизительно в это время принес полдник.
Он был до жалости беспомощным, казалось, вот-вот завопит, не спуская с Банколена остекленевшего взгляда и дергаясь.
– Я так понял, – вежливо продолжал детектив, – что вы с тех пор не видели господина аль-Мулька?
– Нет!
– Вчера вечером он, случайно, не заходил?
Грэффин снова вцепился в сиденье и быстро сказал:
– Боже, зачем вы меня спрашиваете? Нет!
– Вы по-прежнему утверждаете, что его никто не преследует?
Наступило молчание. Грэффин низко повесил голову, жизнь его покинула, он резко дергал шеей, словно глотал горячий суп. Наконец жалобно прошептал:
– Прошу прощения, джентльмены… Нельзя ли… чего-нибудь выпить…
Шумно выхлебал принесенное виски, какое-то время тяжело дышал, потом дрожь унялась. Но теперь он начал хитрить и грубить, сверкая глазами на пятнистом лице.
– Я хочу повторить, друг мой, вопрос, который задавал вам вчера, и проверить, обдумали ли вы ответ. Давно вы служите у господина аль-Мулька?
– Ясно, – уклончиво ответил Грэффин. – Хотите меня подловить, а? Ладно, я вам вчера говорил, что шесть лет назад встретился с ним в Каире. Вы… наверно, военный, да? Выяснили, что меня выкинули со службы десять лет назад и что я никогда не был в Каире. Ладно, я в Париже с ним познакомился. А вам вчера соврал.
– Странно! Зачем вы это сделали?
– Не ваше дело, – буркнул Грэффин в свой стакан, из-за края которого выглянул один красный глаз.
– Полагаю, ваши секретарские обязанности не слишком обременительны?
Все громко рассмеялись.
– Но, должно быть, господин аль-Мульк никогда не жалел об этих лишних домашних расходах, – задумчиво рассуждал Банколен.
Грэффин таким причудливым жестом поставил стакан, что я на мгновение посчитал его вдруг протрезвевшим. Он вытаращил глаза, на щеке забился нервный тик.
– Я требую извинений, дорогой сэр, – смиренно заявил он после паузы.
– Ну, ну, я не хотел оскорбить вас, друг мой. Только еще одно. Вам, безусловно, известно, что господин аль-Мульк принял меры против покушения на его жизнь?
