В общем, надо думать, что я ее разочаровал. Но – ее желание быть моей нисколько не уменьшилось. Блин, ну почему всегда так???
На утро, конечно же, родители закатили мне истерику и не взяли на дачу (чему я был бескрайне рад, к слову).
А Таня…
А Таня пошла в атаку с другой стороны:
– Ты веришь в любовь с первого взгляда?
Вообще, если честно, то нет. Но разве я мог сказать такое девушке?
Я!
Я – желающий казаться суперпуперкрутонавороченным! Я – желавший любви, страдающий от неразделенной страсти (вспомните N.), мечтавший о… О… О чем-то таком, что нельзя назвать словами!!! (Фу! Какая банальность!!! Рыдай, профессура Литературного института!!!)
И я пустился в длиннейшие рассуждения о том, о чем рассуждать в принципе нельзя… О том, что можно только чувствовать и ощущать… О том, что переполняет сердце и не дает дышать…
Даже Торин, лежавший на спине, закинувший ногу на ногу, грустно открыл глаза, посмотрел внимательно на меня и сказал:
– Камалеев! Пошли домой, а? Что ты несешь???
Таня же, выслушав мой монолог, больше никогда не пыталась поговорить со мной о любви, о страсти, даже о вечном. После того разговора мы много раз общались, но…
Но единственное, что произошло потом, был ее разговор с моей сестрой, когда они случайно столкнулись где-то.
– Твой брат – такой дурак! Такой дурак! Я его так любила! Так любила!
– Сама ты дура! Любила бы – добилась бы!
…
Знаете, я так люблю свою сестру!!! Машка, ты – СУПЕР!!!
Глубокой ночью, в полной темноте, сидя в позе лотоса на кровати в одних трусах, Торин мучался вопросом:
– Как ты думаешь, это не слишком рано?
Темнота, повторюсь, была полнейшей. Какой-то рыхлой. Скорее даже – вакуумной. Днем было неимоверно жарко, и даже сейчас – в половине первого ночи – спать не представлялось возможным.
Нас с Женькой отправили на дачу моих родителей. Ежедневно наблюдать за нашим пост-абитуриентским летним бездельем в пышущем раскаленным асфальтом городе моя мама просто не смогла. Снабдив необходимым запасом еды и воды, она выслала нас за 25 км от города под ненавязчивый контроль бабушки Маши. Которая, впрочем, была безудержно этому рада. Официальный мотив дачной ссылки: что-то вроде “здоровье поправить, сил набраться”.
В моем здоровье нашли два изъяна: слабое зрение и невероятную худобу (ни то, ни другое, к слову не смог исправить никто). Каждое утро начиналось с развлекухи для Торина, экзекуции для меня. Бабушка, четко следуя письменной маминой инструкции, каждое утро скармливала мне целую алюминиевую миску тертой моркови с сахаром. После чего моему слабохольному желудку предстояло пережить еще и нашествие полутора десятков свежеиспеченных блинов. Невероятно вкусных, но – несмотря на это – просто физически не помещающихся во мне. Торин же, худобой и отсутствием аппетита никогда не страдавший, уминал свою порцию блинов еще во время моего унылого ковыряния ложкой в моркови. И принимался за мои. Так что, за все время нашей дачной ссылки я успел съесть то ли пять, то ли семь штук. Чему, в принципе, был рад.
