— Что же ты чувствуешь, Лука?
— Многое, ох, многое, дитя.
— Тобой недоволен куропалат…
— Нет, этого нет!… А вот чувствую я, что жить мне недолго, ох, недолго остается.
Ирина вскочила и с трепетным страхом смотрела на старика.
— Дед, дед! Что ты говоришь! Опомнись! — лепетала она.
— Что, дитя, чего ты так испугалась?…
— Ты сказал про смерть и так сказал, что и я поверила… Ты сказал это совсем по особенному, в твоих словах была страшная уверенность…
— Что делать?… Этот конец неизбежен для всех живущих…
— А как же я?…
— За тебя-то мне и страшно!… Да, за тебя… Ты — последнее звено, приковывающее меня к жизни…
Самое последнее… Ради тебя только и живу я… Что я такое? Одинокий, жалкий, затерявшийся среди чужих старик… Все равно как дерево, вырванное с корнем налетевшим вихрем и перенесенное на чужую почву…
Вот я… Привился, прозябаю, зачем? К чему?… Только вот ты, ты — мой побег молодой, молодая лоза, вот и жалко мне тебя…
— Лука, дед, старый дед, ты не умирай, ты послушайся меня, не умирай, — с громким воплем кинулась к нему на грудь Ирина.
— Да я и не думаю умирать.
— А сам сказал…
— Сказал только, что тоска меня смертная гложет, может быть, я еще и ошибаюсь… Может быть, все это пустяки из пустяков — так, плохо спалось, а вот, все-таки хочу я тебе рассказать про прошлое. Узнай на всякий случай…
— Лучше не говори, Лука.
— Отчего же, дитя?
— Ты так напугал меня…
Вот, я и не хочу слушать…
— Полно, успокойся, ну, не плачь же, прошу тебя, не плачь.
— Я не буду слушать, ты собираешься умирать, вот и хочешь мне рассказывать про свою прошлую жизнь…
— Ты должна слушать…
Если что случится, ты должна знать, кто ты… Будешь?
Ирина потупилась.
— Будешь слушать? — настойчиво повторил Лука.
— Говори, буду! — прошептала девушка, отирая рукавом слезы.
— Слушай же, дитя, слушай и на всю жизнь запомни мои слова, — начал Лука, поудобнее усаживаясь на своем камне. — Ты живешь на свете уже шестнадцатую весну и помнишь себя всегда вот здесь, в этом тихом уголке дворцового парка; но, может быть, смутно, ты припомнишь, что не вся твоя жизнь протекала здесь…
Не так ли, Ирина?
— Да, да, дед Лука, как во сне иногда, особенно, когда задумываюсь, припоминаются мне высокие обросшие с вершин до скатов лесом горы, широкая река, то тихая и покойная, как вот этот наш залив, то бурная и ревущая. Потом помню я и людей, но совсем не таких, каких я видела здесь. Они были высоки ростом, широки в плечах. У них были голубые глаза, как у меня, и белые волосы, как у тебя… Впрочем, таких вот людей я видела и здесь -среди варваров… Скажи же, дед, что это такое в самом деле, сон или действительность? Я думаю, что это — сон…
