При этих добрых словах амазонка разразилась слезами. За компанию с ней разрыдалась и Джессика. Поплакать она любила и считала это весьма полезным в трудные моменты.
Минут через пять Джессика надела очки и внимательно рассмотрела Билли. Всю жизнь ей хотелось выглядеть как Билли, и она так и сказала ей. Билли ответила, что всю жизнь мечтала выглядеть как Джессика. Обе говорили чистую правду, и обе понимали это. Через два часа Билли рассказала Джессике все об Эдуаре, а Джессика рассказала Билли все о трех «девятибалльных» мужчинах, с которыми крутила любовь сейчас. Их дружба с каждой минутой росла в геометрической прогрессии. Обеим казалось, что им никогда не хватит времени, чтобы поведать друг другу обо всем, что так хотелось рассказать. Перед тем как в четыре часа утра наконец разойтись по своим спальням, предварительно освободив из заточения резиновую спринцовку Джессики, они заключили торжественный договор никогда не говорить никому ни в Провиденсе, ни в Нью-Йорке, ни в Бостоне ничего друг о друге, кроме имени, добавляя лишь банальное «очень хорошая девушка». Этот договор они соблюдали всю жизнь.
* * *
Первое, что бросилось Билли в глаза, когда она вошла в школу Катарины Гиббс, был пристальный взгляд последней миссис Гиббс, сурово и непримиримо глядевшей с портрета, висевшего над столом секретаря в приемной. Но она не выглядит суровой, подумала Билли, она словно знает о тебе все и еще не решила, нужно ли тебя решительно отвергнуть. Уголком глаза Билли заметила, что кто-то стоит у дверей лифта и тщательно осматривает каждую девушку, оценивая перчатки, шляпку, платье и косметику, которой не должно быть очень много. Это требование не представляло трудностей для Билли, слишком хорошо помнившей бостонские нравы.
Трудности представлял Грегг. Билли кляла Грегга и Питмена, кем бы они ни были. Зачем люди в жестокости своей изобрели стенографию, спрашивала она себя, когда с дьявольской неумолимостью звенел ежечасный звонок и она торопливо, но с положенной аккуратностью переходила из класса стенографии в класс машинописи и снова в класс стенографии. Многие из ее одноклассниц уже чуть-чуть умели печатать до того, как поступили к Кэти Гиббс, но даже те, кто считал, что поднаторели в этом деле, очень скоро убеждались в беспочвенности своих иллюзий. Все они стали «гиббсовским материалом», а это значило, что от них ожидали скорейшего достижения определенного уровня мастерства, уровня, который убивал Билли своей вопиющей недостижимостью. Неужели они всерьез полагают, что к концу курса она сможет стенографировать сто слов в минуту и без ошибок печатать шестьдесят слов в минуту? Вне всякого сомнения, они так и думают.
