Пока она поворачивала голову так и эдак, Спайдер рассматривал ее, чуть не до потери рассудка оглушенный неистовством эмоций. Он был ослеплен. Его мозг безуспешно пытался извлечь из чувств какую-то логику. Он считал себя последним мужчиной на свете, которого может выбить из колеи девичья красота. Он привык к ней и видел сквозь нее личность. Но теперь он чувствовал, что готов пожертвовать остаток своей жизни на то, чтобы понять, в чем причина такой многозначности ее лица. Почему ее глаза смотрят так, что кажется, будто в них скрыт потаенный смысл? Почему рисунок ее губ таков, что он изнывает от желания провести по ним пальцем, будто прикосновение поможет раскрыть их тайну? Ее улыбка изменчива, неуловима, непостоянна, словно девушка уходит в глубь себя. Что-то в ее стане, в самой фигуре, говорило ему, что он никогда не будет обладать ею. Она вся была здесь, но ее сущность непостижимым образом ускользала от него, сводила с ума.
— Я снял все, что нужно, — сказал он, выключая светильники. — Сюда, садись сюда. — Он подвел ее к дивану и сел рядом. — Расскажи, сколько тебе лет? Ты любишь своих родителей? Они понимают тебя? Был ли кто-нибудь, кто что-то значил для тебя? Что ты любишь есть? Кто был тот мальчик, что впервые поцеловал тебя? Ты любила его? Мечтаешь ли ты…
— Перестаньте же! — У нее был легкий южный акцент и голос с точно отмеренной дозой вежливости, с теплым льдом прирожденной красавицы. — Никто у Форда не предостерег меня, не предупредил, что вы безумны. Почему, скажите, вы спрашиваете меня обо всем этом?
— Послушай, я… мне кажется, я влюбился в тебя. Нет, пожалуйста, не улыбайся так. О боже! Нет слов! Я не играю в игрушки. Это именно то, о чем я хочу сказать тебе прямо сейчас, в самом начале, потому что я хочу, чтобы ты стала думать об этом. Не смотри ты так подозрительно! Я никогда раньше не говорил женщине, что люблю ее, до тех пор, пока ты не вошла сюда. Пожалуйста! Я не виню тебя за то, что ты смотришь так, но постарайся мне поверить. — Спайдер взял ее руку и положил себе на грудь. Его сердце билось так неистово, словно он пробежал километра полтора, спасая свою жизнь.
Ее зрачки наводили на мысль о бокале крепкого хереса, когда на него смотрят против света. Казалось, эти глаза с томительной, но ласковой страстностью ищут некую краеугольную истину.
— Скажи, о чем ты думаешь в эту минуту, — потребовал Спайдер.
— Не люблю, когда меня об этом спрашивают, — мягко ответила Мелани.
