Мужчины, видевшие этот номер «Фэшн энд Интериорз», испытали такое ощущение, словно вгляделись непредвзятым взглядом в то, что им обычно не дозволяется видеть, подсмотрели женские тайны, гораздо более интимные, чем те, что демонстрируются на центральном развороте. Женщины сравнивали себя с моделями, как они делают это всегда, как бы это ни было для них унизительно, и находили, что результаты не так пугают, как обычно. Лифчики выглядели так, словно и впрямь способны поддерживать пару нормальных грудей, — вот что странно! Белье же придавало владелице веру в себя.
Художественный директор «Фэшн», увидев фотографии, грозился уйти в отставку и визжал на каком-то мычащем венгерском диалекте — обычно он визжал по-французски. Хэрриет смеялась в голос, слушая его.
К тому времени, как апрельский номер появился в киосках, Спайдер выполнил еще три заказа «Фэшн»: рекламные страницы с парфюмерией, столь неистово сентиментальные, столь романтически викторианские, что любой кинокритик наградил бы их слезливыми восторгами, серию снимков обуви, которую фетишисты туфель хранили отныне в своих запасниках, и совершенно очаровательную коллекцию детских пижам и ночных рубашек, после которой не одна женщина перестала принимать контрацептивы, чтобы посмотреть, что же произойдет. Однако за последние четыре месяца Спайдер впал в крайнюю зависимость от Хэрриет Топпинхэм, которая платила за эти заказы, как скаредная домохозяйка, вынужденная подать на стол икру. И тем не менее незначительных сумм, вырученных фотографом за работу в модных журналах, обычно едва хватает на пленку, крем для бритья и кукурузные хлопья. А деньги, которые Спайдер получил за рекламные снимки, дали ему возможность отказаться от услуг его временных подружек, расплачивавшихся за обеды вместо него, хотя их менеджеры это не одобряли.
Публикация фотографий нижнего белья не принесла ему никаких коммерческих заказов. Хотя владельцы универмагов, где торговали бельем, были в восторге от результатов, художественные директора рекламных агентств, несмотря на все уважение к Хэрриет, сочли, что она, пожалуй, зашла слишком далеко. Фотографии с парфюмерией встретили более горячую поддержку, и через несколько месяцев, к концу 1975 года, Спайдер вздохнул спокойнее, отметив, что достиг некоторого успеха, сулящего самые блестящие перспективы. Почти в тридцать лет он наконец стал модным фотографом в собственной студии в Нью-Йорке, с собственным «Хассельбладом» и собственным стробоскопом. На это у него ушло почти шесть лет с момента окончания университета.
