Со Львом они сошлись быстро. Если один себя считал опытным журналистом от медицины, то другой считал себя опытным больным, местным старожилом. Лев называл соседа вначале по имени и отчеству, но скоро это показалось ему лишним, и Глеб Геннадьевич превратился последовательно в Глебгеныча, Геныча, Глебыча.
Лев взял над ним шефство в первый же день.
— Дмитрий Григорьевич, — постучал он в кабинет, — ко мне в палату больного положили с холециститом, пошли бы вы посмотрели его…
Я, конечно, озлился. Слишком он освоился. Зря я его по имени стал звать. Обычная докторская реакция, когда больной начинает нам что-то навязывать.
— Его кто-нибудь из врачей смотрел?
— Марат-Тарас смотрел, дал назначения и поехал насчет ваших аппаратов. Кстати, Дмитрий Григорьевич, вы мне обрисуйте ситуацию с этими эндоскопами, я ведь смыслю в таких делах.
— Ох, много лишнего знаете, Лев Романович! Своих забот мало?
— Я серьезно говорю. Так посмотрите журналиста? Стонет очень.
— Конечно. Камни же. К тому же творческий работник — порог болевой чувствительности низкий.
Ладно, мне все равно положено смотреть новых больных. Пошел в палату.
— Здравствуйте, Глеб Геннадьевич. Чем порадуете медицину?
В ответ — стоны, жалобы на сильную рвоту, боли справа, ну и все остальное. Легкая желтушка. Случай типичный. Приступы уже были, но такой сильный впервые.
— Последняя боль всегда самая сильная.
— А мне до сих пор ничего не делают, никаких назначений.
— Как — ничего? Я вижу, капельница стоит. За секунды только филиппинские умельцы вылечивают. У вас камни, в принципе необходима операция.
— Сейчас?!
— Нет. В принципе. Не обязательно сегодня.
Лев, конечно, не выдержал:
— Не волнуйтесь, Глебгеныч. Здесь такие мастаки — они болезнь за версту чуют.
— Подожди, Лев Романович. Уж позволь, я сам. Приступ типичный для каменной желчной колики. Сейчас, похоже, развиваются воспалительные явления в пузыре. Если на фоне камней воспаление — лучше не тянуть. Да и желтуха может быть.
— Уже вторые сутки болит…
— Но температуры нет, лейкоцитоза нет. Пока колика. Полегчает, тогда посмотрим, поговорим.
— Глебгеныч, не волнуйся. Если что, я все время тут…
К вечеру боли стихли, но поднялась температура, желтуха усиливалась. Все как и должно быть. Утром, только зашел в палату, Лев приветствует меня докладом:
— Дмитрий Григорьевич, температура за тридцать девять. Никуда не деться. Мы согласны на операцию.
— Подожди, Лев. Дай посмотреть сначала.
— Дежурные смотрели, говорят, что надо.
