– Пусть слова твои Юра, дойдут до бога, – сказал Туркмен.
– Дойдут, дойдут, вот увидишь. Может к медикам заскочим, проведаем Качка.
– Ах да, забыл. Качка вертушка забрала с ранеными, у него температура поднялась, заражение вроде пошло.
– Вот черт, я так и знал, у него температура была еще тогда, я думал это у него от браги.
– Я подъезжал к вертушке, когда его грузили, вид у него был не важный. Вам привет передавал.
– Ну ничего, выкарабкается, Качок пацан здоровый.
– Будем надеяться.
– Туркмен, а ты знаешь? Если бы не Сапог, не сидел бы я тут с вами.
– Нет, не знаю, – подняв голову, сказал с удивлением Туркмен.
И я рассказал Туркмену, как Сапог замочил духа, потом я рассказал, что происходило в кишлаке. Туркмен смотрел на меня и слушал, не перебивая, и не задавая вопросов. Закончив, я спросил Туркмена:
– Ну, и как ты назовешь все это блядство?
– Юра, в какие условия нас ставят, в таких условиях мы и действуем. А что касается промашек и потерь, пусть это будет на совести генералов. А мы будем делать то, что нам прикажут, и никуда от этого не денешься, мы давали присягу. Здесь война, на войне умирают, и к сожалению многие гибнут по глупости, если не по своей, то по глупости командиров.
– Ты, Туркмен, рассуждаешь, прямо как проповедник.
– Ну, я же все-таки учился в офицерском училище, меня там пропагандой зарядили под завязку.
Тут в люк заскочил Хасан:
– В общем, так, сейчас колонна выдвигается в Герат, едем сначала в сарбосовскую дивизию, там передохнем и пообедаем заодно, подождем наливники с горючкой, наши за это время смотаются в полк за хавкой и боеприпасами. После куда-то еще рванем, а вот куда – не знаю.
– А на хрена нам эти сарбосы? – спросил я.
– Да не знаю я, полкач так решил. Наверно, хочет навести разборки за провал в кишлаке. Ротный говорит, что полкач замполита вздрючил, и хотел в расположение отправить, но потом передумал, сами знаете, с замполитами ссориться опасно.
– Пи…дить их надо. Это в Союзе пусть они политику свою пихают, а тут Афган, здесь другая политика. Черт, как базар про замполитов заходит, вспоминаются политзанятия, и сразу тянет на сон, – сказал я, и завалился на десантное сидение. Спустя какое-то время я задремал, проснулся от жуткой жары весь мокрый от пота. БТР был раскален как духовка, я глянул на часы, они показывали пол одиннадцатого дня, проспал я где-то около двух часов. Рядом на сиденье спал Урал.
– Туркмен, где мы едем?
– Я не Туркмен, я Хасан.
