– Я знаю, - прорыдала она, - но от этого мне ни капельки не легче.
– Нет, конечно, - пробормотал он.
– И от этого все еще несправедливее.
– Верно, - согласился он.
– И от этого… от этого…
Он не стал пытаться закончить фразу за нее. А лучше бы закончил, часто думала она потом. Долгие годы она жалела, что он не сказал тогда что-нибудь, потому что, может, он сказал бы что-то не к месту, и она, может, и не приникла бы к нему и не позволила бы ему заключить себя в объятия.
Но, Боже всемогущий, как же ей не хватало объятий!
– Почему ты ушел? - плакала она. - Почему ты не смог помочь мне?
– Я хотел… ты не… - И в конце концов он просто сказал: - Я не знаю, что сказать.
Она требовала от него слишком многого. Она и сама это понимала, но ей было все равно. Очень уж ей было плохо в одиночестве.
Но как раз сейчас, пусть это и длилось лишь мгновение, она была не одна. Рядом был Майкл, и он обнимал ее, и первый раз за много недель она почувствовала, что ей тепло и не страшно. И просто плакала. Она плакала за все эти недели. Она плакала по Джону и по ребенку, который так и не родился.
Но в основном она плакала по себе.
– Майкл, - сказала она, когда оправилась настолько, что смогла заговорить. Голос ее все еще дрожал, но она сумела выговорить его имя, а значит, сумеет выговорить и остальное.
– Да?
– Нельзя, чтобы все шло так же и дальше.
Она почувствовала, как что-то изменилось в нем. Объятия его стали крепче, а может, слабее, - одним словом, не такими, как раньше.
– Что именно? - спросил он неуверенно. Голос его прозвучал хрипло.
Она чуть отодвинулась, чтобы видеть его лицо, и с облегчением почувствовала, что руки его выпустили ее, так что ей не пришлось высвобождаться.
– Вот это, - ответила она, хотя отлично знала, что он не понял. А если и понял, то будет и дальше притворяться, что не понимает. То, что ты упорно игнорируешь меня.
– Франческа, я…
– Этот ребенок должен был быть в некотором роде и твоим, - вырвалось у нее.
Он побледнел, смертельно побледнел. Так сильно, что она испугалась.
– Что ты хочешь этим сказать? - прошептал он.
– Ребенку был бы нужен отец, - пролепетала она, беспомощно пожимая плечами. - Я… ты… кто же еще, кроме тебя?
– У тебя есть братья, - с трудом выдавил он.
– Они не знали Джона. Не знали его так, как ты.
Он отодвинулся от нее, встал, а затем, как если бы этого было недостаточно, принялся пятиться от нее, и пятился сколько мог, пока не оказался у самого окна. Глаза его странно блестели, и на одно мгновение ей показалось, что выглядит он как затравленное животное, загнанное в угол и перепуганное, ожидающее, что вот сейчас ему нанесут смертельный удар.
