Такая Семья была весьма аристократическим образованием и капиталистом дикого рынка. Сангарийцы резали глотки друг другу почти столь же охотно, как истребляли «скотские» расы.
Глава Семьи был абсолютным диктатором. Богатство его приверженцев зависело от его умения. Наследование шло по мужской линии. Существование прокторов лишь чуть смягчало средневековую структуру власти.
Первые Семьи – это были пять или шесть наиболее сильных Семей. Сколько их – разведка никогда точно не знала. Их функцией в качестве объединения было определение расовой политики и гарантия собственного превосходства среди своего вида.
Очень мало было известно о сангарийцах такого, что они не хотели, чтобы было известно.
– Эй! – с напором сказал Маус. – Даже не шути так. Выходить из дела, когда представляется подобная возможность? Это же может быть наш самый сильный удар за всю историю! Такое стоит любого риска.
– Это как посмотреть.
– Это стоит чего угодно, док.
– Для тебя – может быть. – Нивен держал бокал перед глазами и пытался вернуть то состояние, в котором он пришел. Но от Мауса не отвяжешься.
– Так расскажи мне о своей подруге. Кто она? Где ты ее встретил? Она как с виду, хороша? Что-нибудь тебе обломилось? Чем она занимается?
– Хрен я тебе что скажу. Найди себе сам.
– Эй, док, ты что! – Ты давно меня знаешь?
– С Академии.
– Я у тебя когда-нибудь отбивал девчонок?
– Я тебя ни разу на этом не поймал. – Нивен смещал себе второй коктейль.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Что Юпп тебя поймал.
– Кто? – Маус бросил на него мрачный взгляд И показал пальцем себе на ухо. Комната могла прослушиваться. – Ты о Карлотте? Так она же сама за мной охотилась, помнишь? А ему было наплевать.
Юппу фон Драхову было отнюдь не наплевать.
Их общий приятель и однокашник по Академии был просто раздавлен, хотя скрывал это от жены и от Мауса. Той отдушиной, куда он изливал всю свою боль, оказался Нивен.
Нивен не сказал Маусу, что это из-за него фон Драхов оставил жену и сына и так ушел с головой в работу, что обогнал в карьере людей куда более старших. Флот был единственным институтом, которому фон Драхов доверял безоговорочно.
И был в этом не одинок.
Службы стали иностранным легионом века. Людей соединяло суровое товарищество, и в основе его лежало убеждение, что они вместе должны стоять против всего остального мира. Служба становилась родиной. Для таких, как фон Драхов, она становилась культом.
Нивен никогда не говорил об этом с Маусом. Зло уже случилось, пусть боль рассеется постепенно.
