Наконец появился Пиньоль, вышел из отпуска. Я думал, он меня отпустит, но не тут-то было, я сразу это понял по его кислой физиономии. Он сказал, что дело не во мне лично, я должен понять. Я сказал, что все понимаю, кроме подлости Плас-Вандома. А он сказал, что Плас-Вандом — это только деталь. Вот как? Что ж, я согласился, главное — мой атлас. И попросил его сходить ко мне, а он говорит: незачем, его коллеги уже ходили, собирались сделать обыск, а там ничего нет.
— Совсем ничего?
Он положил руку мне на плечо. У меня уже кто-то «побывал», и по тому, как он произнес это «побывал», мне все стало ясно… Значит, остался только фургончик, пустой каркас. Специально спрашивать про атлас я не стал — зачем лишний раз расстраиваться. У нас, как у зверей: пока ты со всеми, тебе помогают, но если ты ранен — тебя прикончат в интересах стаи. Ничего не попишешь.
Пиньоль добавил еще, что документы у меня хуже некуда. Такая грубая фальшивка — прямое издевательство. Я ничего не ответил, ведь получал-то я их у Плас-Вандома, скажешь — еще хуже будет, что' я докажу без чека! Ювелир работал на два фронта, это все знали, и краденым приторговывал, и в полицию стучал. У него небось была рука в префектуре, куда мне с ним тягаться!
— Тебя отправят домой, Азиз.
Я поблагодарил, но отказался: никакого «дома» у меня больше не было, Лилу я потерял, так что пусть лучше судят.
— Да нет, Азиз. «Домой» — значит на родину.
— На какую родину?
— В Марокко.
Сначала я ничего не понял, но потом сообразил: действительно, в паспорте я значился марокканцем, а мог бы с таким же успехом оказаться тунисцем, алжирцем или сирийцем, было бы правдоподобно, а кто я на самом деле — никто не знает.
— Понимаешь, им нужен пример. И они обязаны выслать тебя на родину. Ну, это уж извините! Послужить примером я готов, но хватит того, что всю жизнь я считался иностранцем в своей стране, ехать в чужую, где меня будут считать своим, я не собирался. И так уже хлебнул лиха с цыганами. Я, Азиз из «ситроена-аметиста», такой же марселец, как ты, какого черта, Пиньоль! Это же видно и слышно! Но я и сам понимал, что мне нечего возразить: даже физиономия говорила не в мою пользу, все, ну все против меня! Чтобы не расплакаться перед Пиньолем, я попросил его поблагодарить префекта от моего имени.
— Это приказ сверху, Азиз. Правительство приняло меры против нелегальных переселенцев. Вернее… в их защиту. Это совместная акция комиссии по правам человека и ОММ, отдела международных миграций.
