Солдаты вышли к полотну железной дороги. Вдоль блестящих на солнце рельсов неторопливо шагал по шпалам японский патруль — три солдата с капралом впереди лениво двигались, закинув винтовки за плечи. Чуть дальше на пологом холме виднелся еще один часовой, он расхаживал вдоль плотной изгороди, сплетенной из обмолоченных стеблей гаоляна. Позади ограждения виднелись отвалы желтой сухой глины.
Чтобы сократить путь, солдаты пошли напрямик через железную дорогу, мимо соломенной городьбы. Заметив их, часовой вскинул винтовку и знаком показал, чтобы к нему не подходили. Пришлось возвращаться назад и скошенным полем выходить на проселок.
— Чего они здесь строят, эти янгуйдзы? [5] — проворчал Чан, недовольный тем, что приходится делать крюк.
— Говорят, колодец, — сказал подросток. — Никого не подпускают, чтобы не отравили воду.
— Колодец — это хорошо, — сказал Ян Си-пань. — Вода всегда хорошо.
— Нам ее не пить, эту воду… — возразил Чан. Его больше волновало, как раздобыть деньги.
Солдаты снова вышли к железнодорожной насыпи, спустились в низину.
— Слушай, Ян Си-пань, — Чан наконец решился попросить старика, — не дал бы ты мне немного денег до следующего жалованья?
Старик шел, будто ничего не слышал. «Вот подлый же человек!»
— Я тебе за это буду чистить винтовку, буду делать, что скажешь.
— Винтовку мне вон кто чистит, — Ян Си-пань кивнул на подростка, который совсем недавно завербовался в армию. Старик взялся его опекать и теперь заставлял на себя работать. — Если бы ты заплатил мне десятую долю… Впрочем, нет, откуда у меня деньги! Самому едва хватит…
«Вот ростовщик проклятый!» — зло подумал Чан. Но что ему оставалось делать?
— Если бы ты взял с меня половину десятой доли… я соглашусь… И еще чистил бы твою винтовку. Разве мальчишка почистит, как я…
Разговор прервал подросток:
— Глядите, глядите! Что это там!…
У ворот соседней казармы толпилось много солдат.
Над толпой на высоком бамбуковом шесте висела клетка, сплетенная из прутьев, а в ней лежала человеческая голова. Человека, вероятно, только что казнили, потому что кровь крупными темными каплями падала из клетки на землю. Рядом с бамбуковым шестом на земле, в луже такой же темной крови, валялся обезглавленный солдат с вывернутыми назад и связанными руками.
— Смотри, да это Ма-пинь из седьмой роты, — проговорил Ян Си-пань, когда они подошли ближе. — Я говорил, не сносить ему головы за свой болтливый язык. Вот с языком и голову отрубили.
