— Я бы близко не подпустила к себе мужчину с его жалкими «благородными» намерениями. Все вы — маленькие тираны, считающие, что женщины должны быть их рабынями, восхищаться их мелочным умишком, петь дифирамбы каждой успешной сделке…
— Может быть, хватит? Список и так достаточно длинный.
— …кланяться и юлить. И всем вам нужно большое приданое, чтобы можно было его растратить на собственные низменные удовольствия. Нет, спасибо!
— Большая часть этой речи меня восхитила, если не считать, конечно, заявления насчет тирана, — усмехнулся Алек.
— Вы были женаты. Бьюсь об заклад, ваша жена согласилась бы со всем, сказанным мной.
— По правде говоря, не думаю, что Неста вообще согласилась бы с вами.
Голос звучал безукоризненно вежливо, но Джинни, необычайно восприимчивая ко всему, что касалось Алека, расслышала муку и боль, глубоко спрятанные за любезными словами.
— Простите. Мне не стоило упоминать о ней.
— Нет. Ну а теперь я бы хотел заключить с вами сделку, Юджиния.
— Все называют меня Джинни.
— Так же, как вашу сестру?
Девушка, ничего не ответив, нахмурилась, задумчиво глядя на огромную дыру в тротуаре, как раз напротив здания «Юнион банк».
— Хорошо, Джинни. Можете называть меня Алеком. Вы когда-нибудь раньше видели обнаженного мужчину?
— У вас стыда нет! Неужели смеете заговаривать об этом сейчас?
— Только из желания разозлить вас, уверяю. Вы просто ужасно забавны, особенно если начинаете краснеть и заикаться.
— Он был омерзителен и годился к тому же мне в отцы.
— Жаль, жаль. Ваше первое впечатление должно было бы быть связано с кем-нибудь гораздо более молодым и мужественным.
— Вроде вас, полагаю. Насколько припоминаю, именно вас я просила показать мне технику обращения с женщинами, но вы оказались слишком большим трусом.
— В общем, вы правы, но я главным образом хотел видеть ваше лицо, когда собирался комментировать происходящее. По правде говоря, просто не мог заставить себя взять шлюху на ваших глазах. Он оказался вашим первым обнаженным мужчиной и выбрал восхитительно молодую девушку, пожалуй, моложе вас. Таковы жизнь и общество, Джинни, — добавил он с едва заметной издевкой.
— Точно как я сказала. Все вы свиньи и тираны, самовлюбленные ублюдки.
— Не сказал бы, что согласен с этим.
— Но и не очень-то горячо протестуете. Он отмел ее доводы взмахом руки и пробормотал, задумчиво поглаживая себя по челюсти:
— Ну а теперь, черт побери, что нам делать?
Мэри Эберкромби, обитающая на Гановер-стрит, считалась одной из лучших портних в Балтиморе, умевшей сшить идеально сидевшее манто или восхитительное платье. То есть, вернее, модисткой была не столько она, сколько ее сестра Эбигайл Эберкромби. Мэри была всего-навсего помощницей, хотя она не упускала возможности похвастаться всем и каждому своими талантами. Мэри действительно хорошо разбиралась в ведении дел, с девятилетнего возраста училась заискивать перед богатыми заказчицами и с первого взгляда умела определить, когда порог лавки переступала овечка с золотым руном, готовым для стрижки, овечка, платье которой не только пять лет как вышло из моды, но к тому же было слишком коротко и узко в груди.
