Он, Лазарев, видно, не мог простить себе изгрызающего душу унижения, которое пришлось ему узнать сегодня, и мстил Илье косвенно, а тот, удивляя неисчезающей добродушной улыбкой, смотрел на молодую женщину, на то, как она, опустив голову, тупо и бесцельно передвигала чашки под самоварным краном, почему-то не решаясь разливать чай, а ее живое кареглазое лицо мигом стало измученным.
- Вы сильный парень, старшина, это я знаю, - вдруг ровно сказал Илья, и интонацией подтверждая эту неоспоримую новость. - Но если сейчас еще вякнете что-нибудь вумное, Лазарев, головой в окошко выкину, чтобы и духу вашего здесь не было. Ясно? Поймите, вумник, наконец, - продолжал он с безмятежной сухой вежливостью, отмеренно постукивая ногтем указательного пальца по столу. - Я несколько лет занимался боксом и самбо не для того, чтобы таким, как вы, давать на шею садиться. Тоже ясно? Так вот. Если вашу тончайшую интеллигентную натуру я еще сегодня не научил уму-разуму, то сделаю это завтра в удобное для вас время.
Злые ноздри Лазарева кругло раздувались, его глаза побелели до дымной пустынности, он проговорил хрипло:
- Жми, дави, лейтенант! Только уж гляди! Я тоже медведя завалить могу. Я охоту люблю... и заваливал...
Его крупная рука тяжело, случайно и скользяще тронула ножны финки и мгновенно отпустила их, в белую пустыню его выеденных ненавистью глаз страшно было глядеть, однако Илья, не дослушав угрожающего намека, нехотя встал, проникая любопытным взглядом в его опаляющие зрачки, скомандовал вполголоса:
- Марш на энпэ, старшина. И поменьше торчите у меня на виду, пока не поумнели.
- А что? Мы можем. Это мы враз. На энпэ так на энпэ, - осклабился Лазарев и, притворяясь по-службистски подтянутым, схватил с лавки автомат, враскачку подошел к испуганной хозяйке: - Спасибо, красавушка, за угощенье, до гроба помнить буду и чай, и сало, и самогончик. Сыт от пуза.
- Да я ж... да не кушали ж еще вы, да не выпили... - растерянно проговорила хозяйка в крутую спину выходившего Лазарева.
- Ничего страшного. Такие, как он, Наденька, с голоду не умирают. Ну, да ладно, - сказал Илья беззаботно и вынул тряпочку из горлышка бутылки, разлил самогон в чашки. - По сто грамм можно, думаю, а? Что, Наденька, чокнетесь с нами? - продолжал Илья добродушно и, подняв чашку, вновь обратился к хозяйке: - Разрешите, Наденька, за вас... за милую гостеприимную хозяйку! Как, Володя, ты поддерживаешь мой тост? За Надю, за то, что нам повезло встретиться с такой милой женщиной!
