– Ладно, кончайте, – сказал он сердито. – Мне же вас не разнять.
Три аэрона летели параллельным курсом, шагах в пяти друг от друга, так дружно и мирно, как будто ничего не произошло.
Остров быстро уменьшался в размерах, пока не превратился в точку, а мы шли и шли прямо на юг.
Не сговариваясь, мы распахнули люки и, выбравшись на броню, сели и свесили ноги над бездной.
– Ну, остыли? – спросил Шурик, глядя то на меня, то на Борьку.
– Холодает, – ответил я.
– К ночи дело, – поддакнул герцог.
Мы сидели на крыше управдомовского гаража, с трех сторон окруженные огнями нашего дома. Как-то я подсчитал, что во двор у нас выходят триста восемьдесят окон. Сейчас почти все они горели желтым, розовым и голубым.
Было несколько Красных окон и одно густо-синее: в этом свете, должно быть, шла какая-то особенная, нечеловеческая жизнь.
– Что делили? – осторожно спросил Шурик. – Неужели эту дурацкую планету?
Смешно.
– Да это он все! – В сердцах герцог мотнул головой и чуть не вывалился из люка. – Ворвался, разгром учинил… Старушку мне напугал чуть не до смерти.
Ноги, говорит, чтоб у нас в доме не было этого хулигана, в милицию буду звонить.
– Ноги не будет, не беспокойся, – заверил я.
– Опять двадцать пять! – пробормотал Шурик.
– Нет, не опять, – сказал я. – Ты знаешь, что он о нас с тобой думает? Что мы к нему ходим из-за жвачки.
– Кто, я? – вскинулся Борька.
– Ты, Боря, ты. Слишком много ты сам об этой жвачке думаешь, вот тебе и кажется, что она у всех на уме.
– Подумаешь, сказал сгоряча… – буркнул Борька.
– И правда, Серега, – миролюбиво проговорил Шурик, – ну сказал человек сгоряча, зачем раздуваешь?
– Хватит об этом, ребята, – сказал я. – Противно.
– Ладно! – Борька поднялся. – Хватит так хватит. Ну вас к черту всех с вашими принципами. Обойдусь и один, мне не привыкать.
– Вот и ладно, – сказал я, – будем знакомы. Но имей в виду: больше никого не купишь. Не дам.
– Это мы еще поглядим, – ответил Борька.
Шаги его прогромыхали по железной крыше. У края он немного помедлил, потом спрыгнул на землю, чертыхнулся напоследок, ушел.
– Эх ты! – сказал мне Шурик. – С тобой как с человеком пришли разговаривать.
Слишком много ты о себе понимаешь.
– А ты – слишком мало. Бедность не оправдывает рабства.
– Рабства? – переспросил Шурик. – Да это вы оба у меня в рабстве, я как хочу, так вами и верчу. Без меня бы вы давно уже передрались. Дурачье!
Я удивленно посмотрел на Шурика – так он еще никогда не разговаривал. Вот, оказывается, какой спрут ворочается в душе этого человека. Жаль, что в темноте мне не видно было его лицо.
