Почувствует гадюка молочный дух – и выпадет. Тут ее не упустить, а прутом застебать надо, потому что если раз заползла в нутро, то уж потом повадится.
– А для чего она залезает, тетя Дуня? – с интересом спросил Шурка.
Тетя Дуня с неудовольствием посмотрела на него и ничего не ответила.
Недолюбливала, она нашего Шурку.
– А больно человеку, когда она там, в желудке? – не унимался Шурка. – Она, наверно, искусает там все?
– Вот уж не знаю, – сухо ответила тетя Дуня, – меня-то бог уберег, а у других не спрашивала.
– Враки все это, – убежденно сказал Шурка. – Не верю я в эту сказку.
– А мне больно нужно, чтобы ты верил! – отрезала старушка и поднялась.
– Когда расходиться думаете, запечники? Люди добрые по своим домам сидят, а вы и честь и совесть позабыли, видно.
– У нас свобода совести, – сказал Борька, – где хотим, там ее и забываем. А ты в бога-то веришь, а, баба Дуня?
Бабка Дуня опасалась подвоха, и она была права.
– Здравствуйте! Который год вместе живем, и не разобрался! Конечно, верую…
– Ну, и иди с богом, – довольный, посоветовал ей Борька. – А мы сегодня до ночи посидим.
– Матери напишу, вражина! – пригрозила тетя Дуня, уходя.
– Мне тоже есть о чем написать! – крикнул ей вдогонку Борька.
Оставшись втроем, мы переглянулись.
– Видали? – сказал нам Борька. – Правду скажешь – не верит, врать приходится. Слушай, – вдруг накинулся он на Шурку, – расскажи еще что-нибудь, а? Тебе писателем надо быть, не иначе! Закрути детективчик!
Борьку никак нельзя было вернуть к лориальской действительности.
– Да погоди ты! – остановил я командора. – Он еще не один раз нам загнет.
Ведь история Лориали только еще начинается.
– Нет, вы подумайте! – шумел он. – Вот так учишься в одном классе с таким тихоней, и вдруг бах! – гений. Лауреат Ленинской премии или еще что-нибудь.
Поневоле в затылке зачешешь. И об этом же нужно будет писать мемуары. Вот, мол, в шестом классе подводил я гордость нашей литературы Александра Даниловича к девчатам и задавал молодому гению вопрос: «А кого ты, братец ты мой, из них выбрал бы себе в секретарши?»
– Ну и дурак, – обиженно сказал Шурка, – умнее ничего не мог придумать… И еще руки выкручивал, ненормальный!
– Дорогой, – насмешливо возразил Борька, – потомство все равно узнает, что ты был труслив и слабоволен, что боялся сильных и продавал свои идеи за одно облегчение страданий.
– Отвечал разве? – недоверчиво спросил я Шурку.
– А ты думал! – отозвался Шурка. – Не ответишь – так он все кости переломает. Ну, думаю, ладно, дурак, на тебе – и отвечаю.
