Оба были похожи на диких зверей, и драка разгоралась с новой силой. Потом вдруг Бенни ударил так, что парень упал на землю и замер. Я подумала, что он умер, и потащила Бенни прочь, но этот негодяй привстал на четвереньки, к нему уже бежали люди, значит, нам пора было сматываться.
Вид у Бенни был ужасный – из носа текла кровь, под глазом светился синяк, на лбу – царапина, одежда перепачкалась и порвалась.
– Надо найти воды, – сказала я. – бедный, мой бедный.
– Пойдем лучше домой, – прохрипел Бенни. Дома я умыла его. Он лег на кровать и закрыл глаза – бледный-бледный.
– Что-нибудь болит?
– Нет, ничего, только там – ниже живота. Я хотела осмотреть его, но он застонал.
– Бенни, мой бедный, храбрый Бенни, – шептала я, целуя его в щеку.
– Он получил то, что заслуживал, – ответил он, и слабая улыбка победителя тронула его губы.
– Я боялась, что ты убьешь его.
– А что он тебе говорил?
– Я не хочу повторять. Лежи спокойно.
– Ну, скажи.
– Много всего, например – классная сучка. Бенни был явно разочарован.
– Всего-то. И из-за этого я рисковал руками. Через несколько минут он заснул, а я еще долго сидела рядом, промокая носовым платком капельки крови, которые выступали из его царапины на лбу. Он казался таким маленьким и жалким, что мне очень хотелось пожалеть его, приласкать и вообще заботиться о нем. Я чувствовала себя одновременно его матерью и сестрой и вспомнила Флоренс Найтингейл, которая спала только три часа в сутки, а остальное время помогала больным и одиноким. Впрочем, я была плохой сиделкой, потому что очень скоро сама задремала. Когда я через несколько часов проснулась, то даже не сразу сообразила, где я и сколько времени.
Папа встретил меня в пижаме. У его рта залегли глубокие морщины.
– Где ты была? – сразу спросил он.
– У друзей.
– Ты понимаешь, что сейчас уже четыре утра?
– Да – почти полпятого. Спокойной ночи, папа.
– Минуточку, барышня. Я еще не закончил. Он прошел со мной в комнату и сел у письменного стола, а потом вдруг спросил:
– Сигарету хочешь?
– Нет, спасибо. Я только что курила. Он тоже не стал курить и сунул пачку обратно в карман пижамы.
– Что нам делать, Хелен? – безнадежно спросил отец.
– С чем?
– С тобой. Я могу сделать одно из двух – или немедленно отправить тебя в закрытую школу или задать хорошую трепку, будто ты десятилетний ребенок.
– Мне не подходит ни то, ни другое, – холодно сказала я.
– Да, боюсь, что ты права. Мне тоже кажется, что это не принесет пользы. Так что же мне делать, Хелен?
