– Красивый парень, верно?
– Да.
– Здесь он еще хорошо выглядит, это потом он похудел.
Коричневый мотылек влетел в окно и начал биться о лампочку. Он производил глухой шум всякий раз, как натыкался на раскаленное стекло.
Старик взял газету, свернул ее и припечатал его к стене.
– Эти гадские бабочки. – Протянул мне другую фотографию: – Мой дом.
Это был низкий домик с окнами, покрашенными красной краской. Из-за соломенной крыши виднелись верхушки четырех пальм. Перед домом сидела в кресле черная девушка в крохотном желтом купальнике. У нее были длинные волосы, и в руках она сжимала, словно трофей, бутерброд с ветчиной. Рядом с домом стоял маленький гараж, а перед ним – машина, огромная и белая, без крыши, с черными окнами.
Какая это машина? – спросил я.
«Кадиллак». Я купил уже подержанную. Но в классном состоянии. Только резину поменял. – Он снял рубашку. – Это была отличная сделка.
– А кто эта черная девушка?
Он растянулся на кровати.
– Моя жена.
– У тебя жена – негритянка?
– Да. Старую я оставил. Этой двадцать три. Цветочек! Ее зовут Сония. А если ты думаешь, что у нее в руке ветчина, то ошибаешься, это шпик. Настоящий шпик из Венето. Я привез его из Италии. В Бразилии такого деликатеса днем с огнем не сыщешь. Это была целая проблема – провезти его. Меня даже остановили на таможне и хотели разрезать его на кусочки, думали, что в нем наркотики… Ладно, тушим свет, умираю, как хочется спать.
Комнату заполнила темнота. Я слышал, как он дышал и производил губами странные звуки. Неожиданно он сказал:
– Ты понятия не имеешь, как там живется. Жизнь не стоит ни гроша. Все тебе прислуживают. Ни хрена не делаешь целыми днями. Совсем не так, как в этом говенном местечке. Пора с ним завязывать.
– А где эта Бразилия? – спросил я.
– Далеко. Очень далеко. Спокойной ночи и золотых снов.
– Спокойной ночи.
И все остановилось.
Фея погрузила Акуа Траверсе в сон. Дни следовали один за другим, жаркие, похожие друг на друга и бесконечные.
Взрослые не выходили из дома, даже когда наступал вечер. Раньше после ужина они выносили на улицу столы и играли в карты. Сейчас сидели по домам. Феличе куда-то исчез. Папа целыми днями валялся в постели и разговаривал только со стариком. Мама готовила. Сальваторе закрылся в своем доме.
Я катался на новом велосипеде. Все хотели покататься на нем. Череп наловчился проезжать все наше местечко на одном колесе. Я же не мог и двух метров.
Я почти все время был предоставлен сам себе. Я доезжал до пересохшего источника, катился по пыльным тропинкам среди полей, которые уводили меня далеко-далеко, туда, где была голая земля, огороженная проржавевшей колючей проволокой. Еще дальше в жарком мареве дрожали очертания комбайнов, ползающих по полям.
