Я накрыл голову подушкой.
Я видел бушующий железный океан, вздымались огромные волны из гвоздей, брызги из болтов били в белый автобус, который в тишине начинал тонуть, задрав морду, а внутри были мечущиеся страшилища, в ужасе лупящие кулаками по стеклам.
Но ничего у них не получалось.
Стекла были непробиваемы.
Я открыл глаза.
– Микеле, просыпайся. – Папа уселся на край кровати и погладил меня по плечу. – Я должен поговорить с тобой.
Было темно. Только на потолке пятно света. Я не видел папиных глаз и не понимал, насколько он сердит.
В кухне продолжали разговаривать.
– Микеле, что ты сегодня натворил?
– Ничего.
– Не ври мне. – Папа был раздражен.
– Ничего плохого я не сделал. Клянусь тебе.
– Феличе тебя там застукал. Он сказал, что ты хотел его освободить.
Я сел на кровати:
– Нет! Неправда! Я тебе клянусь! Я вытащил его из ямы, но потом отвел обратно. Я не собирался его освобождать. Он тебе соврал.
– Говори тише, а то разбудишь Марию. Мария лежала на животе, обняв подушку. Я прошептал:
– Ты мне не веришь?
Он посмотрел на меня. Его глаза светились в темноте, как у собаки.
– Сколько раз ты там был?
– Три.
– Сколько?
– Четыре.
– Он сможет тебя узнать?
– Что?
– Если он тебя увидит, то узнает?
Я подумал.
– Нет. Он же не видит. Все время держит голову под покрывалом.
– Ты сказал ему, как тебя зовут?
– Нет.
– Ты с ним разговаривал?
– Нет… немного.
– Что он тебе рассказал?
– Ничего. Говорил какие-то странные вещи. Непонятные.
– А ты ему что рассказал?
– Ничего.
Он встал. Казалось, ему не хотелось уходить, он снова сел рядом.
– Послушай меня внимательно. Я не шучу. Если ты туда еще раз вернешься, я изобью тебя до смерти. А они прострелят ему голову. – Он рванул меня за плечо. – И виноватым будешь ты.
Я пролепетал:
– Я туда больше не пойду. Клянусь тебе.
– Клянись моей головой.
– Клянусь.
– Скажи, клянусь твоей головой, что больше туда не пойду.
Я повторил:
– Клянусь твоей головой, что больше туда не пойду.
– Ты поклялся головой своего отца. – И замолчал, сидя рядом в тишине.
В кухне отец Барбары кричал на Феличе. Папа выглянул в окно.
– Забудь о нем. Его больше не существует. И ты не должен никому о нем рассказывать. Никогда больше.
– Я понял. Я больше к нему не пойду.
Он закурил сигарету.
Я спросил:
– Ты все еще злишься на меня?
– Нет. Постарайся заснуть. – Он глубоко вздохнул и оперся руками о подоконник. Его волосы блестели в свете фонаря. – Боже праведный, ну почему все дети как дети, а ты все время придумываешь что-нибудь?
