- Садись! - скомандовал Гречишкин.
- Так, - высоко поднял Голофастов голову. - Давыдов и Завьялов, берите парашюты и шагайте на Ли-два Козлова. Летим на УБП по маршруту на Суздаль и Ярославль...
- А что, уже летная погода? Можно и мне? - спросил командира я.
- Погода, какая есть. Приказ начальника - летать в любую погоду, и его нужно выполнять, - сказал снова строго Голофастов и продолжил: - Слетаю с Давыдовым и Завьяловым, а потом пойдут по маршруту другие экипажи. Понятно?
- Понятно.
- Товарищ командир, я к полету готов! - доложил Завьялов. - Этот маршрут на моей карте проложен.
- Хорошо, - сказал Голофастов и шагнул к двери. Мы, отталкивая друг друга, прильнули к окну.
На дворе по-прежнему густыми мокрыми хлопьями падал снег. На высоте полета наверняка было страшное, катастрофическое обледенение. И такая у земли была отвратительная, нулевая видимость, что все мы как-то в одно мгновение затихли.
Но вот Петр Михайлович Хрипков закурил и тихо, с серьезным видом запел первый куплет одной нашей фронтовой песенки:
Перебиты, поломаны крылья,
Дикой болью всю душу свело.
И зенитными пулями в небе
Все дороги мои замело...
- Эх, братцы, братцы, - вздохнул он глубоко, - все-таки нелетная сейчас погода и все! Существует и не может не существовать нелетная погода.
- Михалыч, про погоду потом... Ты вот скажи, зачем поешь ерундовые песни, - проговорил Пьецух.
- Какие-такие "ерундовые песни"?
- Неидейные.
- Ничего подобного! У нас, на фронте, все песни были идейные. Это начало такое... А вот послушай третий куплет:
Но взметнутся могучие крылья,
И за все отомщу я врагу,
И за юность мою боевую,
И за горькую нашу судьбу!
- продекламировал Хрипков с жаром и спросил:
- Ну, как?
- Ничего. Ничего хорошего... - сказал Пьецух.
- Ну, это ты мне брось. Значит, ты на фронта не был... А в отношении погоды и вылета экипажа Голофастова нужно еще подумать. Хорошо нужно подумать!
А тем временем Давыдов и Завьялов взяли у укладчика Назаренко свои парашюты и, забросив, словно по команде, одновременно их за плечи, направились к выходу.
Мы молчали, а они вышли из здания и зашагали по узенькой снежной тропинке. Вскоре они уже шагали, облепленные снегом.
- Вот тебе и "перебиты, поломаны крылья", - сказал задумчиво Валентин Зверев.
А снег все шел и шел. И казалось, что никогда он уже не остановится; казалось, никто уже не остановит и Ли-2 Козлова, который надрывно гудел на стоянке своими мото.рами: все шло своим чередом.
