И хмурился и нервничал тогда офицер. И видно было, что больше, чем ежеминутная опасность, больше, чем страх за свою участь, тяготили его незнание, бездействие и неопределенность.
Привязались к нему обе девушки. Особенно Маша. Как-то раз, оставив дома плачущую мать, пришла она к сараям печальная, мрачная.
- Головень бьёт... - пояснила она. - Из-за меня маму гонит, Топа тоже... Уехать бы отсюда куда-нибудь... Насовсем уехать.
- Куда ты хочешь уехать? В Турцию?
- Например, в Турцию. Да куда угодно. Лишь бы уехать.
Подумал Коля и сказал:
- Если немцы появятся, и если они отходить будут, то вы должны идти с ними. Если нет - то потом, когда придут красные, вы уже дальше Колымы никуда не поедете.
И Коля кивнул головой и усмехнулся так, что у Маши мороз пробежал по коже. Но вдруг она поняла, что страшно ей уже не за себя, а за Колю.
- Скажи, - спросила она, испуганно и часто моргая, - а если красные возьмут тебя в плен - они, ведь, тебя не расстреляют?..
И с тех пор Маша ещё больше захотела, чтобы скорее пришли немцы. А неприятностей у неё набиралось всё больше и больше. Безжалостный Топ уже пятый раз требовал по гвоздю и, несмотря на то, что получал их, всё-таки проболтался матери. Затем в кармане штанов мать разыскала остатки махорки, которую Маша таскала для раненого. Но самое худшее надвинулось только сегодня. По случаю церковного праздника за доброхотными даяниями завернул в хату отец Василий. Между разговорами он вставил, обращаясь к матери:
- А сало всё-таки старое. Так ты бы с десяточек яиц за лекарство дополнительно...
- За какое ещё лекарство?
Маша заёрзала беспокойно на стуле и съёжилась под устремлёнными на неё взглядами.
- Я, мама... собачке, Шмелику... - неуверенно ответила она. - У него ссадина была здоровая...
Все замолчали, потому что Головень, двинувшись на скамейке, сказал:
- Сегодня я твоего пса пристрелю. - И потом добавил, поглядывая как-то странно: - А к тому же ты врёшь, кажется. - И не сказал больше ничего, не ударил даже.
- Возможно ли для всякой твари сей драгоценный медикамент? - с негодованием вставил отец Василий. - А поелику солгала, повинна дважды: на земли и на небеси. - при этом он поднял многозначительно большой палец, перевёл взгляд с земляного пола на потолок и, убедившись в том, что слова его произвели должное впечатление, добавил, обращаясь к матери: - Так я, значит, на десяточек располагаю.
Вечером, выходя из дома, Маша обернулась и заметила, что у плетня стоит Головень и провожает её внимательно взглядом.
