Но любознательность не утихла, и Найл коснулся последней кнопки нижнего ряда под цифрой "20". Результат был столь же неожиданный, сколь и тяжелый. Найла вдруг пронзила безысходная мука и жалость, грянувшая с внезапностью летней грозы или жестокого удара. Он стоял возле входа в пещеру, глядя на безобразно раздувшийся труп отца: черное лицо, застывшие глаза навыкате. Рука с медным браслетом вскинута, словно защищая лицо от клыков разозленного паука.
- Тебе, наверное, надо бы выключить аппарат, - послышался голос старца.
Тот снова стоял возле ложа. Шок от случившегося отнял у Найла столько энергии, что ему стоило труда нажать на "стоп".
- Зачем ты это сделал? - спросил Найл плохо повинующимися губами.
- Электрические импульсы интерналайзера вызывают разрядку у центров памяти. Ты выбрал частоту, связанную с болезненными воспоминаниями.
- Ну и что в этом хорошего? - Найл понимал, что говорит не совсем разумно, но потрясение переплавлялось в гнев.
- Гораздо больше, чем ты думаешь, - голос у старца был так спокоен и уравновешен, что гнев испарился. - Я бы советовал тебе повторить эксперимент.
- Зачем? - Найл нисколько не разуверился в Стигмастере, но сама мысль вызывала дрожь.
- Потому что можно избавиться от боли. Попробуй.
Напрягшись словно в ожидании удара, Найл включил устройство и нажал на кнопку "20". Опять нахлынула волна отчаяния при взгляде на искаженное лицо отца; на этот раз он обнаружил даже следы от укуса с внутренней стороны руки, где паук ввел яд. Вместе с тем он осознал и то, что жалость испытывает тот Найл, что стоит у входа в пещеру, а уж нынешнему Найлу чувство сейчас передается так, из вторых рук.
- Еще раз, - голос старца звучал в общем сочувственно. И когда Найл нажал на кнопку и память возвратилась к началу, еще яснее стал сознаваться разрыв между собою теперешним и прежним. Оцепенение, охватившее Наила прежнего, служило защитой от ошеломляющего прилива эмоций; теперь же эмоции отчасти утратили свою силу, и Найл теперешний перестал ощущать их во всей остроте. Остались гнев, жалость и чувство обреченности: отца больше нет, чему быть, того не миновать.
- Еще раз.
На этот раз даже гнев и жалость утратили силу.
- Еще раз.
- Теперь в душе уже только жалость.
- Еще раз.
Жалость остыла в печаль, с оттенком обреченности.
- Еще раз.
Теперь было видно, что и печаль, и огорчение одинаково бессмысленны. Ничего уже не воротишь.
- Еще раз.
Найл покачал головой.
