Пустыня - Колин Генри Уилсон

Холодный утренний ветер легко коснулся плоского камня, закрывающего вход в пещеру, и Найл приник ухом к щели, напряженно вслушиваясь. Всякий раз в такие мгновения ему казалось, что перед глазами вспыхивает крохотный солнечный зайчик, а все вокруг внезапно замолкает и каждый звук становится особенно четким.

Вот сейчас, к примеру, он ясно слышал тихий шелест крупного насекомого, спешащего по песку. Проворство едва ощутимых движений подсказывало, что это фаланга, а может, и паук-верблюд.

Вот насекомое мелькнуло в поле зрения. Точно, паук; мохнатое туловище, похожее на бочку, в непомерно больших челюстях – ящерица. Миг, и его уже нет; опять тишина, только ветер монотонно шумит в колючках кактуса-юфорбии. Впрочем, благодаря насекомому Найл узнал, что хотел: поблизости нет ни скорпиона, ни жука-скакуна. Паук-верблюд ненасытен, он будет жрать, пока не раздуется так, что не сможет пошевелиться. А этот шустрый, явно еще голодный. Окажись неподалеку хоть какая-нибудь добыча, паук бросил бы недоеденную ящерицу и кинулся на очередную жертву. Осторожно, стараясь не делать лишних движений, Найл смахнул песок и ловко выбрался наружу.

Солнце едва поднялось над горизонтом, ночной холод еще не развеялся, но ждать больше было невмоготу.

Метрах в пятидесяти, возле кактусов, росло вожделенное растение уару, зеленая плоть которого, толстая и податливая, как мочка уха, накапливала росу и удерживала ее.

Вот уж полчаса Найл, жадно облизывая пересохшие губы, мечтал о том, как ледяная влага остудит горевшее от жгучей жажды горло. Вода у них в жилище имелась – та, что таскали из-под земли муравьитрудяги, – но рыжая, с противным привкусом железа. Холодная роса уару по сравнению с ней – это просто нектар. Опустившись у чаши растения – двух сведенных воедино листов – на четвереньки, Найл ткнулся в нее лицом и сделал первый глоток – долгий, медленный, сладостный. От удовольствия его мышцы задрожали и расслабились. Ледяная вода для жителя пустыни – едва ли не величайшее из наслаждений. Как ему хотелось выпить все до последней капли, но он знал: этого делать нельзя. Мелко сидящим корням уару влага необходима для жизни; если осушить ее, растение погибнет и одним источником воды станет меньше. Найл нехотя оторвался от чаши, однако уходить не спешил, а все смотрел на прозрачную воду, будто впитывая ее глазами, и чувствовал, как душу заполняет прохладная волна восторга. Он вспоминал (хотя это была странная память, чужая, унаследованная от дальних предков) о золотом веке, когда воды было вдосталь, а люди ни от кого не прятались.