И она решительно надавила на кнопку звонка.
***
Пятнадцатью минутами раньше Иннокентий Крутилло стоял перед этой же дверью, роясь в карманах в поисках ключей.
Нашарив наконец связку, он вставил ключ в скважину, повернул его, затем открыл второй замок и, распахнув дверь, перешагнул через порог…
В следующую секунду он попятился и вылетел на лестницу.
Это была не его квартира.
– Пить надо меньше, – сказал он самому себе и потряс головой, чтобы в ней прояснилось.
Но если это не его квартира – тогда как же он открыл замки своими ключами?
Он поднял взгляд, прочитал номер на двери… и растерянно заморгал. Все-таки это его квартира, во всяком случае, номер на двери совпадал с данными его прописки.
На всякий случай он даже вытащил паспорт и сверил номер.
Нет никакой ошибки.
Значит, у него была зрительная галлюцинация…
Он снова открыл дверь, переступил порог, на всякий случай прикрыв глаза, досчитал до двадцати и только тогда огляделся…
Все было в точности как первый раз.
Перед ним были голые стены.
Ни привычного ковра на полу, ни зеркальной вешалки, ни стойки для обуви, ни стеллажа для всяких мелочей, занимавшего значительную часть прихожей. Не было даже неподъемной мраморной колонны, которую Иннокентий в глубине души ненавидел, но тем не менее не позволял не то что выкинуть, но даже передвинуть.
– "-моё! – воскликнул Крутилло, повертев головой.
Его голос гулко отразился от голых стен, и опустевшая прихожая отозвалась насмешливым эхом.
– Обокрали! – вслух высказал Иннокентий единственное пришедшее в голову предположение.
Однако двери не взломаны… да и кому мог понадобиться старый стеллаж? А тем более та самая мраморная колонна, которую и с места-то сдвинуть можно было только вчетвером!
Он неуверенной походкой пересек прихожую, толкнул дверь гостиной…
Здесь тоже было совершенно пусто.
Бесследно исчезла чудесная антикварная горка вместе с наполнявшим ее кузнецовским фарфором, исчез круглый стол карельской березы, исчезли десять стульев в стиле ампир… не говоря уже об огромном плазменном телевизоре, музыкальном центре и прочих милых пустячках. Издевательским напоминанием о прежней роскоши служили прямоугольные пятна на обоях в тех местах, где прежде висели картины и гравюры.
– За что?! – выкрикнул Иннокентий, подняв руки над головой. – За что?!
Ему казалось, что он совершенно не заслужил свалившегося на его голову несчастья. Конечно, он не был праведником, не вел безупречную жизнь, но вокруг столько людей гораздо более достойных наказания – а выбрали почему-то его!
