Горохов далеко вперед ушел, чуть видно его. Не догнать. У нас ноги цинготные после блокады, толстые, даже голенища разрезали, чтобы в сапоги впихнуть. В Ленинграде три зимних месяца прожили. Я находился во Флотском экипаже на тыловом пайке, а двое пролежали в госпитале. А ведь совсем недавно были здоровяками. Курс - профессиональный борец, Коркин двухпудовкой крестился, и я силой не обделен был.
Смотрим, перед нами образовалась огромная проталина, чистая вода стоит. Удивляемся: как быстро такой твердый лед развернуло. Может быть, потому, что его сильно бомбили в этих местах. Здесь проходила "Дорога жизни", и гитлеровцы постоянно ее обстреливали. Подошли к самой кромке. Не перепрыгнешь и не обойдешь. Что делать?
Повернули назад, в Коккорево. Два "мессершмитта" прямо на нас мчат. Прятаться некуда, беспомощные. В руках только пешни да лопаты. Ребята в бушлатах, а я в шинели. На белом льду сверху хорошо видны. Кричу: "Ложись!". И сам упал на живот, чтобы морские пуговицы не разглядели. Самолеты на бреющем полете пронеслись, нас даже воздухом приподняло. Я в жизни так не пугался, как в этот раз, хоть и сражался в морской пехоте на Ханко. Скрылись они. Подумали, должно быть, что мы коккоревские рыбаки, раз лунки пробиваем.
Шагаем дальше. Лед трещать начал. То один из нас провалится, то другой. Под ноги деревянные обломки попадаются, на проталины их кидаем. Остановились. И к берегу путь отрезан - вода голубеет. Нас заметили, руками машут. А в Коккорево ни пристани, ни шлюпок еще не было. Только доски завезли для нефтепровода. Из них быстро стали настил сколачивать, укрепили на берегу и в нашу сторону наращивают. А лед все дальше отодвигается вместе с нами в озеро.
Ющенко Василий Филиппович, начальник отряда, руководит работой. Худощавый, жилистый, в высоких сапогах бегает по берегу.
Он сам бывший водолаз. Отчаянный! Много судов было поднято под его руководством. Часто в безвыходных положениях он помогал и зарубежным спасателям. В Мурманске перед ним иностранные моряки почтительно раскланивались. Он-то первым и перебежал к нам по мостику. "Где Горохов?" тревожно спрашивает. "Ушел вперед, - говорим, - кричали ему, не знаем, услышал или нет". Он сразу же разослал людей во все стороны - встречать Горохова: гитлеровцы под боком, в Петрокрепости. А нам велел идти греться в дом, где мы поселились.
У старухи плита огромная. Тут и сапоги резиновые, тут и хлеб дурандовый сушится, и одежда висит.
