Верещал будильник. Стрелки показывали девять. За окном каморки было темно.
«Чего девять? – спросонья подумал Гурский. – Девять чего?»
Организм на этот раз пребывал в полной растерянности и ничего определенного подсказать был не в состоянии.
– Ну что, братан? – вошел в подсобку продавец Петр. – Подъем, выходи строиться! Как самочувствие?
– Невнятно. А сейчас что… утро?
– Утро, утро. Что-то ты совсем…
– А сколько разница во времени… с Москвой?
– А чего тебе Москва-то? Ну, с ней семь, а с Питером твоим – два часа, только
в другую сторону. Ты чего, служивый, не в курсе, что ли? Как тебя зовут-то хоть, помнишь?
– Помню. Альберт, – Гурский попытался каким-то образом сопоставить в уме услышанные цифры, но помотал головой и решил отложить это занятие до лучших времен.
– У тебя вообще-то поезд скоро.
– Да-да, я помню.
– Завтракать будешь?
– Мне бы яду.
– А это запросто, – Петр поставил на стол недопитую бутылку. – И рыба вон осталась. Ты как?
– Даже и не знаю.
– Давай, хуже не будет, – он разлил оставшийся коньяк по стаканам и снял крышку с миски, в которой лоснилась маринованная по китайскому рецепту красная рыба.
– Опохрабримся?
– Очень бы хотелось.
Они чокнулись, выпили и закусили.
– Слушай, – Гурский полез в карман за деньгами. – Давай раскинем, сколько там с меня?
– Обижаешь, братан. Ты у меня гость. Ты уже ночью с пацанами раскинул. Документы-то хоть не в лопатнике были?
– Нет.
– Ну и хорошо. Вообще-то пацаны эти, они здесь как постоянные. Я, если увижу, лопатник с. них стребую, но уж деньги – извини… Ты сам-то появишься?
– Возможно.
– Ну и ладно. Тебе чего, в дорогу с собой чего-нибудь надо? Пожрать там, выпить?
– Даже и не знаю.
– Да ладно, заладил. Это ты сейчас так, а отойдешь – очень даже пригодится.
– Вот сюда бы дозаправить, – Гурский вынул из кармана флягу. – Только не паленого.
– Опять обижаешь. Конины?
– Давай.
Продавец Петр вышел в торговый зал. Гурский встал, потянулся, разминая затекшие мышцы, повесил сумку на плечо и двинулся следом. В зале толпились покупатели.
Александр подошел, к прилавку, взял у Петра бутылку, положил в сумку и протянул деньги.
– Давай-давай, пробей.
– Как хочешь… – Тот пробил стоимость коньяка по кассе, дал сдачу и сказал: – Ну чего? Залетай, если что.
– Непременно.
Они пожали друг другу руки, и Адашев-Гурский пошел к вокзалу.
«Все, – твердил он про себя. – Все. Ни глотка больше. И так время суток не ощущается совершенно. Даже на улице. Даже при естественном освещении. Девять утра у них тут. А по-моему, так ночь глубокая. Ну правильно, по Москве и есть два часа ночи. А что это он про Питер говорил, что два часа разница, да еще и в обратную сторону? Бред какой-то. Все… Больше ни глотка. А коньяк – стратегический запас».
