— Кончайте, — сказал я. — Дайте мне запись и пришлите чек.
— Вы беспокоите меня, как пациент.
— Разве вы считаете, что произошли какие-нибудь патологические изменения?
— Не совсем. Но ответьте, если можете, на такой вопрос: У вас были недавно эпилептические припадки?
— Насколько я знаю нет. А в чем дело?
— В вашей энцефалограмме есть отклонения, которые бывают при некоторых формах эпилепсии через несколько дней после припадка.
— Может ли удар по голове привести к такой же картине?
— Это крайне маловероятно.
— А что еще вызывает подобные явления?
— Электрический шок, глазная травма.
— Стоп, — сказал я и снял очки. — Насчет глазной травмы. Посмотрите на мои глаза.
— Но я не офтальмо… — начал он, но я прервал его:
— Мои глаза болят от обычного света. Если бы я потерял очки и находился на ярком свете в течение трех, четырех дней, могло бы это привести к такому эффекту?
— Может быть… — сказал он. — Да, пожалуй.
— Мне кажется вы хотели еще что-то добавить?
— Я не уверен. Мне нужно еще раз снять вашу энцефалограмму, и если бы я знал, что с вами произошло, мне было бы легче сделать окончательные выводы.
— Извините, — сказал я. — Мне нужна запись сейчас.
Он разочарованно вздохнул и отвернулся.
— Хорошо, мистер Смит.
Проклиная гения горы, я вышел из Центрального Госпиталя с записью моих альфа-волн в качестве талисмана. Мысленно я бродил в джунглях памяти в поисках призрачного меча в столбе дыма.
В Лодже меня ждали Леннинг и журналисты.
— На что это было походе? — спросил один из журналистов.
— Что вы имеете в виду?
— Гора. Вы ведь были на ней, не так ли?
— Нет комментариев.
— Как высоко вы поднялись?
— Нет комментариев.
— Что о ней можно сказать по сравнению с Касла?
— Нет комментариев.
— У вас возникали сложности?
— Ответ тот же. Извините, мне нужно принять душ.
Генри последовал за мной в мой номер. Репортеры попытались было повторить его маневр. Тщетно.
Когда я побрился, вымылся и сел в кресло, вооруженный бокалом и сигаретой, Леннинг задал свой любимый вопрос:
— Ну?
— Гну, — сказал я.
— Проблемы?
Я кивнул.
— Непреодолимые?
Я немного подумал.
— Может быть и нет.
Он добавил себе еще виски. Потом повторил свой вопрос:
— Ты рискнешь попробовать?
Я знал, что вопрос решен. Я знал, что даже если все остальные откажутся, я пойду один.
— Я не знаю, — ответил я.
— А почему?
— Потому, что там что-то есть, — сказал я, — и оно не хочет, чтобы мы поднимались туда.
— Там кто-то живет?
— Я не уверен, что это слово «живет» подходит.
