Я ничего не смог ему ответить: мой язык перестал слушаться меня. А он повторил еще дважды:
— Возвращайся назад. Возвращайся назад.
«Завтра», — подумал я во сне и это, по-моему удовлетворило странное существо. Оно стало блекнуть и медленно исчезло, а меня окутала тьма.
На следующий день я взбирался вверх как в свои самые лучшие годы. К позднему ленчу я достиг сорока восьми тысяч футов. Облачность внизу перестала закрывать от меня землю плотным одеялом. Я снова мог видеть то, что осталось далеко внизу. Земля лежала подо мной в темных и светлых заплатках. Сверху продолжали царить звезды.
Подъем был сложный, но я чувствовал себя прекрасно. Я знал, что не успею подняться на десять миль, потому что видел, что впереди путь был не менее сложным, а дальше склон поднимался еще круче. И все равно настроение у меня оставалось отличным и оно продолжало улучшаться по мере моего восхождения.
Нападение было произведено с такой быстротой и яростью, что только в самый последний момент я сумел его отразить.
Голос из ночного сна загудел у меня в голове:
— Возвращайся назад! Возвращайся назад!
И она снова набросилась на меня с неба. Птица размером с кондора.
Только это была не птица. Эта штука только имела форму птицы. А еще она имела огонь и статическое электричество.
Когда оно помчалось на меня, я едва успел прижаться спиной к стене, зажав в правой руке ледоруб.
Я сидел в маленькой, темной комнате, под вращающимися разноцветными пятнышками света. Ультразвук щекотал мой мозг. Я пытался расслабиться и дать возможность доктору получить мои альфа-ритмы. Их где-то там регистрировали, обсчитывали и запоминали.
Вся процедура заняла двадцать минут.
Когда все закончилось, доктор пристал ко мне, как банный лист. Я с трудом отбился от него.
— Отдайте мне запись, а счет пошлите Генри Леннингу в Лодж.
— Я хочу обсудить с вами показания приборов, сказал он.
— Сюда на днях приезжает мой собственный специалист по энцефаллограммам. Отдайте мне запись и все.
— Не было ли у вас недавно какой-нибудь травмы?
— Вот вы-то мне и ответите на этот вопрос. Что заметно?
— И да, и нет — сказал он.
— Больше всего на свете я люблю получать такие прямые ответы.
— Я не знаю, что является нормой для вас, — отпарировал он.
— Есть ли какие-нибудь прямые указания на мозговую травму?
— Не могу сказать однозначно. Если вы расскажите мне что с вами случилось, и почему вас вдруг заинтересовала ваша энцефалограмма, тогда возможно мне будет легче…
