шапки, полости у них белели. И веселей орали вороны на бульваре, слетая с веток; вниз сыпался за ними снежок.
Анна Дмитриевна сидела в небольшом своем кабинетике у письменного стола, с пером в руке. В окно глядел бульвар, запушенный снегом, от подоконника шел ток теплого воздуха, тепел был пуховой платок на плечах и мягок ковер, занимавший всю комнату. Над диваном - nature morte' Сапунова, вариант красных цветов.
"Во всяком случае, так дальше продолжаться не может,- писала она твердым, крупным почерком - он казался лишь частью всей ее статной фигуры.- Какая бы я ни была, вы должны понять, что всему есть предел. Вы знаете, чем были для меня все это время. Пред вами я мало в чем виновата. Но вы - ваше поведение я совсем перестаю понимать. Для меня деньги - ничто. Для вас - все. Сколько раз я вас выручала - вы знаете. И то знаете, как издевались вы надо мной, среди пьяных товарищей, грязнили мое к вам чувство. Все вам сходило. Но то, что теперь выяснилось... Я не могу даже написать того слова, какое следует. Хочу вас видеть и спрошу прямо. Завтра я на балете, бельэтаж, ложа No 3. Буду ждать". Она подписалась одной буквой, вложила в конверт и надписала:
"Дмитрию Павловичу Никодимову".
Только что велела она отослать письмо, как в комнату вошла, не снимая бархатной шляпы, невысокая дама еврейского вида, с огромными подкрашенными глазами - Фанни Мондштейн. Она была очень шикарна, в новом тысячном палантине. Бурый мех блестел снежинками.
- Голубчик,- сказала она быстро, целуя Анну Дмитриевну и распространяя запах "Rue de la Paix"2,- я к тебе на минутку. Завтра выступает Ненарокова, дебют, я обязательно должна быть. Идиот Ладыжников напутал, как всегда, билетов нет, представь, я непременно должна быть, ведь Ненарокова танцует вместо Веры Сергеевны, тут, понимаешь, отчасти интриги, отчасти борьба молодого со зрелым. Конечно, ей до Веры Сергеевны...великая ар- тистка, и начинающий щенок... Но я обещала быть, а получается чепуха...
Фанни подняла вуаль и обнаружила лицо не первой свежести, подкрашенное, с черными, очень красивыми глазами. Фанни живо закурила, и мгновенно стало ясно, в чем дело: о Ненароковой она должна была дать отчет Вере Сергеевне и хотела попасть в ложу Анны Дмитриевны.
- Ну конечно, ну да,- говорила Анна Дмитриевна,- о чем тут разговаривать? Я очень рада. Ты покажешь мне разные fouettes3
- Милун, но разве Ненарокова может сделать что- нибудь подобное?
