- Уточнение произошло за счет дополнительных формулировок задания,- сказал Березкин.- Так что портрет Зальцмана - на твою ответственность.
А новый, уточненный Зальцман проделал на экране то же, что и его условный предшественник: руки на экране, после неудачной попытки запрятать тетрадь под нечто плотное, беспомощно замерли.
- Умер он или впал в забытье? - спросил Березкин, зажигая свет.
- Сыпняк, наверное,-ответил я.-Штука серьезная... Каждый из нас в этот момент думал не только о самом Зальцмане, не только о первом удачном испытании хроноскопа. Нас волновала тайна, которую стремился передать людям тяжелобольной человек, но мы были сломлены колоссальным нервным напряжением, понимали, что так, сразу, не сможем ее разгадать, и разговор скользил по поверхности, не затрагивая самого главного.
- Все-таки выживали,-не согласился со мной Березкин . - Кто был в девятнадцатом году в Краснодаре? Деникин? Что там мог делать Зальцман?
- Все что угодно.- Я пожал плечами.- И жить, и воевать, и скрываться...
- Да мы ж ничего не знаем о нем... А вдруг он жив? Ведь тетради могли пропасть!
- Зальцмана нет в живых. К сожалению, это бесспорно. Иначе он рассказал бы про экспедицию.
Березкин согласился со мной.
Мы ушли из института и по тихим ночным улицам Москвы побрели домой.
- А хроноскоп здорово сработал! - с гордостью сказал Березкин.
- Здорово, - подтвердил я.
Когда мы прощалисъ, Березкин спросил:
- Почему он вспомнил одного Черкешина?
- Постараемся выяснить это завтра, - ответил я. - Видимо, история исчезнувшей экспедиции сложнее, чем я думал. Во всяком случае, последние страницы дневника Зальцмана ровным счетом ничего не прояснили,
- Запутали даже.
- Придется нам, не откладывая, браться за расшифровку записей в первой тетрадке. Мы с тобой немножко погорячились. Нужно идти по цепи последовательно, не пропуская ни одного звена..,
Глава третья"
в которой рассказывается, что удалось узнать из тетрадей Зальцмана, какие новые разочарования поджидали нас, а также приводятся некоторые сведения исторического характера
Дней через пять, когда значительная часть записей Зальцмана была уже прочитана, позвонил Данилевский. Его-интересовало, беремся ли мы за расследование. Я ответил, что беремся и постараемся выяснить судьбу экспедиции. Я сказал это бодрым тоном, но оснований для оптимизма было пока очень мало.
Расшифровка тетрадей Зальцмана продвигалась сравнительно успешно, количество карточек с прочитанными и перепечатанными строками непрерывно возрастало, но и меня и Березкина не покидало странное чувство неудовлетворенности: словно мы читали не то, что надеялись прочитать. Это было тем более необъяснимо, что наши сведения об экспедиции постепенно пополнялись. Мы уже знали, как попал в экспедицию Зальцман, что сталось с доктором Десницким, что делала экспедиция в Якутске, кто такой Розанов, и все-таки...
