Говорят, что-то такое случилось недавно в датском королевстве, и та история дает теперь возможность скоморохам, потешая публику, зарабатывать свои скудные гроши.
Принца Эдмунда погубила любознательность и доброта. Любознательность завела его однажды на чердак и заставила рыться в пыльной груде книг. Толстенный фолиант в обложке из черных дубовых дощечек с тусклыми серебрянными знаками навсегда пленил его воображение. Он никогда не думал, что книги, как ворота, могут запираться на замок. ЗамкА не было, остались лишь заржавленные петли.
Прошло два года, за которые юный принц удивил своих наставников прилежанием и похвальным рвением в изучении мертвых, и следовательно, классических языков, прежде чем смог прочесть первые страницы.
А когда колонна лягушек научилась маршировать, и в квакающем хоре стал явственно слышаться мотив государственного гимна, когда костер стало можно зажигать без огнива и трута, одним пристальным взглядом, принц был разоблачен и представлен перед консилиумом магов. Самых сильных из состоявших на службе чародеев было трое, то есть столько, сколько нужно, ибо "трое составляют консилиум" (как и трибунал, добавим от себя).
У мальчика обнаружились уникальные способности. Говорят, с такими рождаются раз в пятьдесят лет. Или даже в столетие. Вот вопрос, откуда? Ведь всем известно его генеалогическое древо. Что мог он унаследовать от отца, тихого алккоголика, на половину растерявшего огромное наследство деда, бывшего, как известно, алкоголиком буйным?
Казалось бы, судьба Эдмунта предрешена - быть ему грозным королем, магом завоевателем, повторть ему славный и страшный путь Зигмунда VI или легендарного Весселина I.
Hо, напомним, мальчик к несчастию был наделен и добротой. Как-то раз, поссорившись со своим оруженосцем (а тот был старше на год и выше на полголовы) принц стеганул мальчугана наспех сплетенным заклинанием. Оруженосец упал, и под лопнувшей рубашкой через всю спину протянулась багровая полоса.
- Что мне сделать, что бы ты меня простил? Клянусь честью, я все сделаю!
- Огрей себя кнутом, это так же больно, - проворчал обиженный слуга.
Заклиния против себя не работали, ударить себя кнутом он тоже не мог: не совладал бы с тяжелой кожаной змеей, да и благородное происхождение не позволяло. Hо для этой цели отлично подойдет учебная рапира!
Эдмунд зажмурился и ударил. Гибкий металический прут едва коснулся кожи. Hе так то это просто - причинить себе боль. Разозлившись и стиснув зубы, мальчик хлестул себя вновь. Раздался резкий свист и вскоре принц, улыбаясь сквозь невольно выступившие слезы, наблюдал, как на боку набухает длинный кровоподтек.
