- Ну, стервец, - принимая дробовик, сказал Нефедов.
- Надеюсь, не я? - испуганно спросил Илларион.
Глаза его при этом смеялись.
- Не ты, не ты... Ах, стервец! Предупреждал ведь я его... Да что тут предупреждать! Жить-то надо.
- Это точно, - сказал Забродов. - Жить надо прямо сейчас, а на то, что будет через полсотни лет, наплевать.
- Представь себе, - буркнул Нефедов, переламывая ружье и нюхая патронник.
- Патрон - вот, - сказал Илларион, вынимая из кармана ядовито-зеленый картонный цилиндрик и протягивая его егерю. - Не нюхай, не нюхай, выстрелить он не успел.
- Теперь ясно, почему ты в кустах сидел, - откликнулся Федор Григорьевич, со щелчком ставя ствол на место и пряча патрон в карман дождевика.
- Да не сидел я в кустах! Лежал себе на травке...
Ты мне, между прочим, чуть руку не оттоптал.
- Лежал он... Интересно, где тебя научили так лежать? Да ладно, ладно, это я так... Знаю, что все равно не скажешь. В разведке, что ли, служил?
- Ну, вот видишь, - сказал Илларион, - ты сам ответил на все свои вопросы.
- Неужто догадался? - обрадовался егерь.
- А вот это я не знаю, - виновато ответил Забродов.
***
Через три дня бывший инструктор учебного центра спецназа ГРУ Илларион Забродов вышел на крыльцо сторожки, в которой обитал егерь Нефедов, и с удовольствием потянулся, хрустнув суставами.
Было начало шестого, солнце еще не взошло, и предутренний воздух приятно холодил обнаженный торс отставного спецназовца. Илларион глубоко вдохнул и резко выдохнул, сбежал с крыльца, высоко подпрыгнул и бросился бежать по грунтовке, которая начиналась сразу за подворьем Нефедова, взяв с места убийственно быстрый темп. Откуда-то с веселым лаем вывернулся бестолковый Бубен и помчался рядом, норовя ухватить за штанину. Этот бездельник сразу сдружился с Забродовым.
"Два сапога пара", - сказал по этому поводу суровый Федор Григорьевич.
Километра через полтора пес отстал, вернувшись на кордон, и дальше Забродов побежал один. Бежать по лесу было легко - воздух здесь был гораздо чище, чем на Малой Грузинской, и вдоволь напоенные кислородом мышцы, казалось, совсем не чувствовали усталости. Добежав до деревенской околицы и всполошив собак, Илларион повернул обратно, с удовольствием ощущая, как последствия вчерашнего прощального ужина покидают организм через открытые поры.
Ему было хорошо. Сейчас он переживал один из очень редких в его жизни моментов. Его устраивало все без исключения: погода, воздух, вчерашний ужин, сегодняшняя пробежка, состояние природы и собственного организма, и даже предстоящее возвращение в Москву, по которой он успел соскучиться. Его ждали книги и неторопливые беседы за чаем со старым антикваром Пигулевским, а также язвительные споры со старинным другом и сослуживцем Андреем Мещеряковым, который все никак не мог дослужиться до генерала, и огни вечерней Москвы - все то, из-за чего он не мог покинуть город и окончательно перебраться в какую-нибудь лесную сторожку.
