Среди этих философских рассуждений, {102} одно письмо, как небольшой рассказ. Прогулка по лесу, вдвоем, "с нею"; с первых слов видно, что это Мария Николаевна. Вдруг согбенная старушка что-то ищет на земле; оказывается, - траву, чтобы сделать настойку для больного грудью сына. "Она" предлагает старушке следовать за собой, она даст ей хорошего целебного питья. И здесь - сравнение: как Агарь в пустыне нашла ангела, который указал ей на источник воды для умиравшего от жажды сына, так эта старушка нашла в ней ангела для утешения страданий своего сына. Вот и все. Но с каким мастерством это рассказано, и какое впечатление от этой картинки, вложенной между философских рассуждений. Припоминаю слова Листа по поводу средней части сонаты Quasi una fantasia: "Une fleur entre deux abimes" (цветок между двух бездн).
Как все люди высокого духа, он обладал юмором, который никогда не покидал его. Когда ему прочитали приговор о ссылке "на вечность", он фыркнул: "хороша вечность, - мне уже за пятьдесят лет". Когда генерал-губернатор в Финляндии, осматривая крепость, в которой он сидел под сырыми, потными сводами, спросил, не нуждается ли он в чем-нибудь, он ответил, что ни в чем не нуждается, кроме зонтика. Редкий из товарищей пользовался таким уважением в среде сосланных. В 1820 году он состоял адъютантом при Великом Князе Константине Павловиче в Варшаве. Великий Князь, который искренно его любил, узнав о причастности его к заговору, вручил ему заграничный паспорт, чтобы дать ему возможность спастись. Лунин возвратил паспорт, сказав: "Я разделяю их убеждения, разделю и наказание".
Из мрака Акатуйского острога он писал в Урик {103} несколько раз. В одном письме к Марии Николаевне он говорит: "Раз вы так добры, спрашиваете, не нужно ли мне чего из оставшихся у вас моих вещей, то прошу вас прислать мне мои часы: очень мне тяжело в бессонные ночи острожного заключения не знать, который час". Два письма к моему отцу по-английски, - он давал ему уроки английского языка, - распоряжения насчет своих охотничьих вещей и запрос о здоровье его охотничьих собак; одна звалась Дианой, а как другая, не помню...
"Могила его, говорит Сергей Григорьевич в "Записках", должна быть близка сердцу каждого русского". Эта могила с очень красивой решеткой, составленной из 7 лучей, расходящихся от креста, была подновлена в восьмидесятых годах стараниями и на средства моего отца. У меня было два портрета Михаила Сергеевича Лунина собственной работы; на задней стороне одного из них - внутренность острожного двора.
