О декабристах - Сергей Михайлович Волконский

Кн. Сергей Волконский

О декабристах

По семейным воспоминаниям

Старая орфография изменена.

Этот небольшой труд был задуман и начат, как дань сыновнего уважения к священной памяти о тех, кmo, пройдя юдоль земных печалей, отошли в лучший мир, оставив по себе высокий образ страдания, терпения и смирения.

Это дань духовной кpacomе.

Он продолжался и закончен, как дань презрения к тем, кmo, осквернив землю чудовищными преступлениями насилия и зверства, имеют наглость выставлять себя продолжателями тех, кmo были движимы не ненавистью, а любовью, не корыстью, а жертвой.

Он выпускается в свет, как ответ тем, кmo в недомыслии своем приравнивают первых кo вторым.

Эта книга - требование справедливости.

Кн. С. В.

Париж.

10 Октября

1921 г.

I.

"Семейный Архив," - сколько прошлого, ушедшего, былого в этих словах. И вместе с тем, сколько поблекшего, увядшего, и, несмотря на блеклость, сколько благоуханного. К сожалению, все это в словах, а в самих архивах, что осталось?

Бумажное наследие наших отцов, в тех редких случаях, когда не подверглось поруганию, извлечено из обстановки, в которой оно хранилось, развезено по разным казенным учреждениям, свалено по канцеляриям, по сундукам в кладовых музеев, перебирается и распределяется людьми, далекими от той внутренней жизни, которой дышут эти пожелтелые листки. Вырванные из своих семейных гнезд, из той атмосферы родственного внимания, в которой они хранились, архивы наши потеряли, - безвозвратно потеряли именно то благоухание, которое было самым ценным их свойством. Они его потеряли потому, что оно было не им присуще, а сообщалось им сыновнею любовью родственно связанного с ними потомка. Для тех людей, которые сейчас ими занимаются, это не живые страницы далекого, но близкого прошлого, а только "документ". Все, что будет на основании этого документа написано, будет не более, как сводка; {8} все, что будет к нему прибавлено, будет либо догадка, либо вымысел.

Только свой человек увидит за "документом" жизнью трепещущее письмо, только сын за почерком почувствует характер и образ, только внук за мельком брошенным именем ощутит прикосновение жизненных течений, переплетения семейных отношений. Только в самом себе (а не в бумаге), найдет он разгадку тому, что не досказано. И тогда, то, что он прибавит к "документу", не будет ни загадкой, ни вымыслом. Это будут, если не личные воспоминания, то - куски жизни, отраженные в его памяти. Из глубины детства возникают и всплывают на поверхность какие-то клочки, обрывки: - звук голоса, взгляд, усмешка, имя, кличка, портрет, сухой цветок, кусок материи, песня, прибаутка, запах .... И в каждом таком намеке есть воскрешающая сила, необманная сила, столь же необманная, как и сила "документа".