Его тело действительно лежало очень далеко отсюда, на другом конце города. Человеческие узы его души были порваны. А волчица — вот она, совсем рядом, соблазнительная как никогда. Теперь он охотился в ее стае, и вел их Дитя Ночи. Бэрби догнал Април, когда та уже замерла на крыльце.
— Не надо делать Ровене больно, — неловко пробормотал он. — Она всегда была добра ко мне. Я частенько приходил сюда, и она играла мне… обычно что-то своего собственного сочинения. Странная музыка, красивая и печальная. Она заслуживает…
Застывшая рядом с ним белая волчица вздрогнула. В ноздри Бэрби ударил новый запах, жгучий и ненавистный. Собака. Сама собой шерсть у него на загривке встала дыбом. Волчица молча обнажила клыки. Ее зеленые глаза пристально глядели на дверь. С тем же успехом Бэрби мог бы разговаривать с каменной стеной.
Понемногу нижняя панель двери становилась прозрачной. На мгновение Бэрби увидел знакомую комнату — черный грот камина, темные очертания пианино. Он услышал торопливые шаги, мелькнули тени…
Скрипнул засов, и призрачная дверь с грохотом распахнулась.
Молча скаля зубы, волчица прижалась к Бэрби.
Из открытой двери на него хлынул целый водопад запахов — горький привкус горящего в старом камине газа, густой нектар присланных Сэмом и Норой роз, тонкий аромат лаванды и резкость нафталина от черного платья Ровены, горячий, кислый испуганный запах ее тела. И ошеломляющая, подавляющая вонь псины.
Конечно, запах собаки не шел ни в какое сравнение со зловонием древнего оружия, спрятанного в кабинете Сэма, и тем не менее, Бэрби стало нехорошо. Холодок страха, более древнего, чем весь человеческий род, пробежал по его спине. Он почувствовал, как в нем просыпается ненависть, заложенная ему в гены многими поколениями предков. Обнажив клыки, Бэрби подобрался, готовясь к прыжку. Он был готов сразиться с извечным врагом своего рода.
Ровена Мондрик прошла мимо распахнутой двери. Рядом, на коротком поводке — ее громадный пес, принюхивающийся, присматривающийся, тихонько рычащий. В своей совершенно черной накидке она казалась очень высокой и неумолимо суровой. Тусклый свет дальнего фонаря чуть поблескивал на серебряной броши у нее на воротнике, едва освещал широкие серебряные кольца и браслеты у нее на руках, зловеще блестел на острие тонкого серебряного кинжала.
— Помоги мне, — прошептала волчица. — Помоги мне с ней справиться.
Эта слепая женщина, сжимающая в руках серебряный кинжал и собачий поводок, была когда-то его другом. Но она была человеком, и, припав к земле рядом с белой волчицей, Бэрби начал подкрадываться к намеченной жертве.
