— Вот это уже по-нашему! — затягивая повязку на ноге, довольно заметил Эстебан.
— А если всё пройдёт дерьмово? — ковыряя кончиком ножа под ногтями, произнёс Барт. — Где мы возьмём лошадей и провизию до этого чёртового «Белого дворца»?
— Лошади и провиант уже в старом амбаре, за мельницей, — брезгливо посмотрев на пирата, ответил ассасин. — Годо ещё вчера распорядился всё туда доставить. После исчезновения Кофи старик торопился, чувствовал неладное.
В дом вошёл Тахо. В руках индейца болтались два кролика.
— Чёрт возьми! Вождь!!! Я никогда не был так рад тебя видеть! — хлопнув в ладоши и глядя на дичь, прохрипел сквозь бороду пират.
— Нам нужно заморить голод и попробовать поспать. Измотанные мы скорее навредим, чем кого-то спасём, — сказал Веласкес и, взяв в руки тушку кролика, принялся её разделывать.
Когда первые лучи солнца позолотили верхушки сосен, заспанный Веласкес вскочил и, обтерев ладонью лицо, выбежал из дома. Конкистадор должен был сменить Гаспара на посту ещё ночью, однако проспав до самого утра, был чрезвычайно обеспокоен тем, что крестоносец его не разбудил.
— Какого чёрта, Гаспар? — присев на пенёк рядом с укрытым овчиной рыцарем, спросил Веласкес. — Почему не сменился?
— Всё в порядке, — глядя на тёплые лучи солнца, бьющие сквозь кроны, ответил крестоносец.
— Тебе нужно поспать, — положив руку на плечо Гаспара, сказал испанец.
Гаспар вздохнул и кивнул головой. Выглядел рыцарь скверно, словно за эту ночь он на несколько лет постарел.
Несмотря на бессонную ночь, Гаспар так и не уснул. К полудню он, накинув на себя потрёпанный и неприметный плащ, отправился на старое кладбище. Наблюдая издалека за похоронами, он всё больше ненавидел себя. Ненавидел за то, что не пошёл в тот роковой вечер к ней, за то, что хотел уйти в путь, не попрощавшись. Презирал себя за то, что не защитил, за то, что даже сейчас не в силах по-человечески проститься, трусливо наблюдал издалека за тем, как уходила она.
На похоронах было много солдат. Как и сказал Карим, Гаспара и его товарищей ждали. Когда вереница родных и друзей потянулась от кладбища к городу, а солдаты, по приказу сержанта, двинулись им вслед, крестоносец не спеша приблизился к могиле. Подойдя к плоскому камню, плашмя лежавшему на груде сырой земли, Гаспар опустился на колени.
— Прости меня, — прошептал он.
По его бледной, заросшей щетиной щеке скользнула горячая слеза раскаяния и скорби. Проведя дрожащей ладонью по камню, на котором крупными буквами было выбито её имя, крестоносец поднялся и, не помня себя, пошатываясь, пошёл обратно.
