Начинается плач. Женщина, которую я держу под руку, заваливается вбок, я помогаю ей стать на ноги. Следователь пытается что-то говорить, но его реально не слышно, по крайней мере, мне. Плач женщин усиливается, и следователь переходит на крик.
– Это ваши дети? Это ваши дети? – перекрикивает он громкий и неистовый женский плач.
Опознание прошло. Я беседую возле входа в морг с одним из отцов. Он нервно курит. Что я могу сказать им? Осудить их за то, что они оставили детей и пошли за алкоголем, я не могу, так как не имею на это права. Передо мной – человек, отец погибших детей. Для себя я ограничиваюсь этой информацией. Он – мой пострадавший, в том смысле, что я с ним работаю, и отработать я должен качественно. Помочь этому человеку я вряд ли чем могу. Просто пока надо быть рядом, говорить с ним, слушать его, пробовать найти ресурсы, пробовать построить его новую жизнь хотя бы на первое время. Возможно, его осудят и дадут срок, но сейчас он пострадавший.
К нам прибывает усиление – еще один местный психолог. Мы ждем следующую процедуру – выдачу тел. К зданию морга пришло много людей, и мы выстраиваемся наподобие шеренги. Мы стоим в нескольких метрах друг от друга, растянувшись и смешавшись в толпе людей – мы в готовности, потому что уже по опыту предполагаем начало эмоциональных реакций собравшихся.
Тела выносят по одному. Мне кажется, что время остановилось или идет совсем медленно. Проносят первый, совсем игрушечный, гроб и ставят его в автобус. Выносят второй, третий – я смотрю на погибших детей и жду, чтобы скорее закончилась эта выдача, но время идет медленно. Начинаются первые потери сознания, и мы отводим людей к «скорой», нас мало на такое количество людей. Начинается суета, громкий плач. Я вижу, что один из психологов стоит и плачет. Опять же я не осуждаю этот плач и этого человека, но его участок толпы брошен, люди остались без внимания и контроля психолога, а нагрузка автоматически переходит мне и тому, кто стоит справа от него.
Я сбился со счета, но гробы все выносят и выносят. В толпе вижу нашего водителя, он здесь же с нами, как всегда. Водитель Роман не психолог, но он всегда рядом с нами. У Романа стеклянные глаза, опущенные уголки рта и зеленоватый оттенок лица – в этот момент я понимаю, что выгляжу так же, как он.
Выдача тел закончилась.
Поскольку погибшие дети были из двух семей, то их хоронят на разных участках местного кладбища. Мы разделяемся: две моих коллеги едут сопровождать одни похороны, мы с водителем Романом – вторые.
