Тренировка была в самом разгаре. Арвора на площадке не оказалось, а дверь его камеры, находящейся на противоположном конце двора, была наглухо закрыта.
Ей хотелось пойти туда, увидеть его, обнять, рассказать о своих бедах и выслушать его историю… Но она не могла.
Особенно она хотела рассказать о том, что грело ее посреди всей этой нестерпимой боли. Патер Мэгли проговорился о самом важном, что было в ее жизни: о ее семье. В прошлый раз он заявил, что ее родители и сестра давно мертвы, но теперь…
Он заявил вдруг, что ее сестра Исин жива. Что ее продали какому-то влиятельному патеру в Кишар. И что она, кажется, нянчится с детьми этого самого господина… Подробнее Мэгли и сам не знал.
— Лучше б она сдохла… Теперь ее наверняка трахают все, кому не лень… Засовывают члены в ее узкую девичью дырочку…
Но Исмин знала: если сестра работает нянькой и возится с детьми — ее вряд ли заставляют совокупляться. Дети для богатых патеров — святое. Они не станут трахать рабынь, которые кормят и ухаживают за их отпрысками. Напротив: таких рабынь уважают. Не такие, как Мэгли, конечно, но большинство.
Так что теперь у нее была надежда. Ее личный свет в конце тоннеля. Быть может, однажды она сможет вырваться из дома Марсилия и найдет любимую младшую сестру…
Но пока об этом можно было только мечтать.
Когда сгустились сумерки, Исмин наконец сходила поесть. Кессия и Летта накормили ее кукурузной похлебкой, лепешками, финиками и теплым травяным отваром, который должен был снять физическую боль. Жаль, что не было отвара для утоления боли душевной…
В столовой было мрачно и тревожно: все с сочувствием смотрели на Исмин и гадали, как там Кера… Кера была любимицей всех девушек, потому что, будучи приближенной к госпоже и живя на вилле, она никогда не возвышалась над ними и старалась во всем помогать: притаскивала с хозяйского стола сладости, просила за рабынь у госпожи, иногда благодаря ее хлопотам даже отменяли назначенные господином наказания.
— Если бы Кера была дома, то может, и Арвора не посадили бы в яму, — сказала как бы между делом Кармин, засовывая за щеку очередной финик и принимаясь сосать его.
— Что за яма? — невольно вырвалось у взволнованной Исмин.
— Его побили за неповиновение, а потом отправили в яму, — сказала Кармин. — Отходная яма на краю обрыва. Туда сливают дерьмо для компоста.
— Дерь… Так Арвор… — Исмин поморщилась.
— Неприятно, да, — согласилась Кармин. — Я уж не знаю, что он там натворил, но в яму сажают за самые серьезные провинности.
