Они не занимались любовью с той ночи. Да и не должны были. Исмин попросила об услуге — Арвор ее оказал. Ничего больше.
Но девушку тянуло к этому мужчине, тянуло к его теплой улыбке и крепким рукам, которыми он гладил ее белые кудри, если она вдруг сжималась в комочек и опускалась головой на его колени.
Арвор был не против. Он знал: ей это нужно. И она нравилась ему: маленькая, хрупкая, совсем юная, но уже растерзанная жестокой судьбой. Он не жалел, что стал для нее первым мужчиной. Он был готов любить ее и еще много раз, но понимал: малышке лучше не привыкать к наслаждению. А им двоим — лучше не рисковать. Они и так один раз чуть не попались.
— Если он убьет тебя, то заплатит сколько-то сверх обещанных семидесяти садитов, — мрачно ответил Арвор.
— Вот сколько я стою, — произнесла девушка задумчиво. — Семьдесят садитов. Это много или мало? За сколько обычно продают и покупают рабов?
— Это от многого зависит, — ответил Арвор. — Ребенок, доходяга, девица для работы в доме могут стоить до десяти садитов. Крепкий мужчина, из которого можно сделать бойца — двадцать. Хорошенькая юная девственница — тридцать. Боец — сорок или пятьдесят. А твои семьдесят садитов — это результат торгов, где богачи меряются своими кошельками.
— А ты, сколько ты стоил?
— Меня купили совсем мальчишкой. Я стоил своему хозяину семь садитов, — хмыкнул мужчина.
— Выгодное вложение, — грустно заметила Исмин. — Теперь ты чемпион Империи и при каждой победе приносишь своему дому сотни садитов…
— И я горжусь этим, — кивнул Арвор.
— Тебе правда нравится эта жизнь? Вся эта жестокость и боль? Смерть, к которой ты прикладываешь руку? — сердце у Исмин болезненно сжалось. Ей до сих пор было сложно поверить, что этот добрый, рассудительный и ласковый мужчина убивает других людей.
— Я не знаю другой жизни, — ответил Арвор. Он понимал, что так пугает Исмин, но его слова были правдой. С пяти лет его воспитывали как будущего бойца. С пяти лет его учили не бояться крови, и боли, и смерти. С пяти лет его тренировали на учебной арене, с мечами, щитами, копьями и другими видами оружия. С пяти лет он получал раны, и дрался с другими мальчишками, и хотел однажды стать чемпионом. У него не было отца — его отцом был его наставник Тибиус. У него не было любви — его любовью была Арена Мори. У него не было детей — его детьми были мечи, с которыми он управлялся лучше всех в Империи. Рабы, рожденные свободными, часто пытались сбежать, но еще чаще — погибали. А он всегда жил так. Дом Марсилия дал ему пищу, и кров, и славу. Иного он не желал.
