Не успевает Леван выйти из спортзала, как Цицо захлопывает за ним дверь и впивается накрашенными ногтями в мочку Леванова уха.
– Ты почему себя вести не умеешь? – шепчет Цицо, чтобы в зале никто не услышал ее голоса.
Леван кривится от боли, стонет, а Цицо впивается в его ухо сильнее, выкручивает, как водопроводный кран.
– Тс-с… Чтобы я от тебя ни звука не слышала!
У Левана вырывается горестный вопль, и Цицо его отпускает. Он хочет убежать, но Цицо, как зверь на охоте, одним прыжком настигает жертву и бьет кулаком в спину, попав перстнем с крупным камнем прямо по позвоночнику. Вскрикнув от боли, Леван мчится прочь, точно раненый олень, который резвился в лесу и не заметил приближения хищника.
– Чтоб ты помер у родной матери! Чтобы собственная мать тебя живым не увидела, когда сюда придет!
Но Леван этого не слышит, он уже во дворе, с алеющим лицом и горящим ухом расхаживает между елями. Хочет заплакать, но слез нет. Ходит Леван по пустынному двору и чувствует, как исчезает из его тела и памяти только что причиненная ему острая боль, которая копится в ухе и медленно утекает куда-то. По двору бродит собака, на улице фыркает автобус, извергая такие черные клубы дыма, будто горит.
Когда Цицо возвращается в спортзал, шофер Шалва выносит на сцену пакеты, и Дебора сама открывает их, оповестив всех, что это подарки, которые собрали для воспитанников интерната ее соседи: в основном одежда, обувь и игрушки. Цицо велит Дали и Авто, чтобы они пока припрятали мешки, а сама с Деборой и Джоном выходит из зала. С ними идут Мадонна, Ираклий и Лела.
На сей раз они собираются в кабинете Цицо, куда Дали приносит из столовой пряники и кофе, сваренный в советской кофеварке-«Минутке».
Зайдя в комнату, Дебора разводит руками и восклицает (Мадонна переводит):
– Теперь мы одни, и я могу обнять Ираклия!
Сначала Дебора, а потом и Джон прижимают Ираклия к груди. Дали наливает гостям кофе, но все равно успевает заметить, как обнимают Ираклия новоиспеченные родители, и на глаза ей наворачиваются слезы. Все это время Ираклий краснее свеклы и толком не понимает, что ему говорят, ни по-грузински, ни по-английски. Ираклию неловко, он теряется, когда Дебора смотрит ему в глаза и обращается к нему по-английски, будто Ираклий уже американец. Не думают ли эти люди, гадает Ираклий, что он понимает их язык, и не обидятся ли они, когда узнают правду. Но Мадонна переводит их слова:
– Ираклий, мы долго ждали этого дня! Мы с Джоном очень рады, что отныне ты будешь жить вместе с нами. Мы надеемся, с нами тебе не будет скучно. Наши дети уже выросли и живут отдельно, кроме тебя в нашем доме не будет детей, и мы верим, ты не будешь скучать. Все-таки семья у нас большая, мы живем близко друг от друга. И у нас двое маленьких внуков.
