Автобус трогается. С Цицо почему-то никто не поехал. Лела замечает у заднего окна Оксану. Оксана улыбается Леле. Вдруг кто-то хватает Лелу за руку. Лела поворачивается и видит Цицо. Лела удивляется, хочет сказать: «Разве не ты сейчас села в автобус и поехала на кладбище?» – но слова не выходят, застревают в горле, что-то ее душит. Цицо впивается в руку Лелы пониже локтя: «Вот видишь, в каком мы положении, может прийти комиссия с проверкой». Цицо крепко держит Лелу за руку, не отпускает. Лела хочет сказать «отпусти», но не в силах выдавить ни звука. Лела хрипит, наконец из горла ее вырывается животный крик, и она просыпается от звука собственного голоса.
Лела вся в поту. Она встает с кровати, в темноте нашаривает на низком потолке сторожки лампочку, крутит ее, та с характерным скрипом проворачивается в патроне, и в сторожке загорается тусклый желтый свет.
Какое-то время Лела в одной майке и трусах сидит на кровати, запустив пальцы в короткие волосы, старается дышать глубже, вспоминая сон. Ей страшно. Лела надевает брюки, нащупывает ступнями брошенную возле кровати обувь и, сунув ноги в кеды со стоптанными задниками, выходит на улицу.
Лела садится на доску между двумя елями, закуривает сигарету. Понемногу успокаивается, спрашивает себя, с чего ей приснился этот дебилизм. Оглядывает доску, под концы которой в стволах обеих елей выпилены глубокие отверстия. Сколько же поколений здешних воспитанников перевидала эта дворовая скамейка? А ели все живы, растут, стараются не уронить свои чуть ли не наполовину перепиленные стволы, передают добытую из земли пищу верхним веткам. Как будто доска, которая уже практически вросла в них, помогает им удерживать равновесие, словно деревья посредством этой скамейки навеки соединились друг с другом, стали пленниками человеческими и друг друга, и отныне им только и остается, что сосуществовать с вонзившимся в их древесину посторонним предметом.
Лела поднимается и неспешно прохаживается перед скамейкой. Из-за облаков вышла луна, и во дворе светло как днем. Лампы в корпусе не горят. Кругом не слышно ни звука. На стоянке стоят несколько машин. Давно уж брошен тут белый жигуль: ни хозяина, ни другого желающего забрать автомобиль нет как нет. И по машине понятно, что она осталась без хозяина: белый корпус в птичьем помете, шины сдулись. Лела глядит на машину. По земле скользит луч от фар проезжающего мимо автомобиля, Лела оборачивается к дороге, но автомобиль уже скрылся из виду. Она вспоминает Серго. С улицы доносится легкий стук: чья-то собака, точно одинокий бродяга, спешит домой, когти ее цокают по асфальту.
