Они останавливаются у старого ларька, где продаются только бензин, спички и сигареты. Продавца внутри не видать. Сидящий у ларька старик в трениках и домашних тапочках при виде покупателей поднимается с ленцой, уходит за ворота и вскоре возвращается с худой старухой в черном – наверное, матерью. Согбенная старуха проворно шагает к ларьку, что-то дожевывая на ходу. Должно быть, только что зашла домой пообедать, но упускать покупателей не собирается. Старушка быстро проходит в малюсенький ларек. Лела берет у нее несколько сигарет и расплачивается.
В интернат они возвращаются той же дорогой. Старухи по-прежнему сидят у забора, видят Лелу с Ираклием, но уже не заговаривают с ними, словно и не видели их никогда, спорят увлеченно о чем-то своем: до психов им дела нет.
Ночью к интернату подъезжает машина. Лела выходит из сторожки открыть ворота. За рулем Коба, соседский парень. Машина блестит чистотой. Коба опускает стекло и плотоядно смотрит на Лелу, раздевая взглядом. Куда девалась сдержанность и чинность, с которой Коба держался на похоронах Серго…
– Как поживаешь?
– Хорошо.
– А Тариэла нет?
– Он больше не работает, я вместо него.
– Ва, сагол![4]
Лела ждет, пока Коба проедет, чтобы запереть ворота. Коба не спешит.
– Когда поедешь со мной кататься?
– Не знаю, мне некогда.
– Ва, даже некогда?
Коба задумывается, потом делано смеется и качает головой, словно хочет показать, что знает больше, чем говорит, нажимает на педаль и заезжает во двор.
Во дворе никого нет, кроме собаки с ввалившимися боками, которая сперва заходится хриплым лаем, но потом умолкает и снова сворачивается клубком на утоптанной земле под елями.
Не дожидаясь, пока Коба припаркуется, Лела возвращается в сторожку. Коба глушит двигатель, гасит фары, выходит из машины и направляется по залитому луной двору к воротам. Стучит в окно сторожки, не дожидаясь ответа, открывает дверь и видит сидящую на кровати Лелу. Она курит.
– Я же не за так зову, я заплачу. Сколько нужно?
Лела молчит. Коба стоит на пороге в позе ковбоя, хотя к этой стойке не располагает ни его телосложение, ни одежда: в расклешенных джинсах, в которые заправлена рубашка с красными пальмами, он скорее похож на застрявшего в городе туриста из бывшей советской республики.
– Что такое, в прошлый раз тебе не понравилось?
Коба криво улыбается. Два передних зуба почернели, и Коба привык их скрывать. Иногда, если что-то его рассмешит, он, позабыв о своем недостатке, хохочет, широко раскрывая рот, но потом, опомнившись, снова кривит губы в улыбке.
