— Вот что я вам скажу, друзья мои, — говорил Артем, — каждому из нас хочется жить. И, думаю, не просто выжить, как какое-нибудь насекомое, которое залезает в щель, стараясь приспособиться к окружающей мрачной действительности, а так, как подобает человеку — переломить судьбу и двигаться вперед, несмотря на все трудности. А трудности у нас нечеловеческие, такие, каких земляне не видели за всю свою историю.
И задачи наши — непосильные, невероятные, но… — тут я заметил, как он обвел глазами толпу, — на то нам дана воля, и еще раз — воля, а еще — разум, силы, умение! И вот те правила, которые мы должны соблюдать, чтобы победить:
— прежде всего, оставим игры во всякую демократию. Пока мы выбираемся из этой ямы, в которой нас угораздило очутиться, я провозглашаю себя единоличным лидером, вашим командиром, начальником, цезарем — называйте, как угодно. Я требую от каждого и от всех вместе полного подчинения. В трудные времена лидер должен быть один и обязан принимать на себя основную тяжесть решений.
Однако это не значит, что я не готов прислушиваться ни к чьему мнению. Напротив, надеюсь получить от вас дельные советы. НО, повторяю, — ДЕЛЬНЫЕ!!!
Наши первоочередные задачи: обеспечение водой и подвоз необходимых продуктов, восстановление электросетей, телефонных и интернет-кабелей, зачистка территории от мусора, в том числе — от трупов, разбор сгоревших строений и многое-многое другое. Каждому, повторяю, каждому найдется дело! Трудиться придется по-настоящему — в поте лица своего!
Тут кто-то из толпы выкрикнул:
— А выходные-то у нас будут? От работы и кони дохнут! Так чо, будем подыхать?
В толпе захихикали. Это было время, когда люди еще не осознали важности железной дисциплины, но по инерции продолжали думать о какой-то там «свободе личности», индивидуальном комфорте и тому подобной белиберде, которой их пичкали в течение столетий, а особенно — нескольких последних десятилетий до Катастрофы. Тогда еще некоторые позволяли себе «думать», критиковать, сомневаться, подшучивать над действиями нашего лидера. Не сразу, ох, не сразу нам удалось вправить мозги этим нытикам. Пожалуй, только с окончанием строительства Храма Справедливости нам удалось искоренить подобные настроения.
Но уже тогда, на площади, наш Артем дал понять, что времена бессмысленной игры в «свободу» и «демократию» заканчиваются. Он высился на своей трибуне, как скала, о которую вдребезги разбивались волны смешков, ерничанья и недоверия.
