— Я хочу спросить того, кто этот вопрос задал: что, уже устали? — загремел над нашими головами его голос, усиленный рупором. — Еще не начав по-настоящему работать, уже сникли? Может, кто-то хочет вернуть каникулы прежних лет, когда все бездельничали по две недели, беспрерывно ели, напивались и валялись на диване? Что молчите? Говорю один раз и повторять не буду: пока мы не восстановим те структуры, которые требуются для обеспечения хотя бы минимально приемлемого уровня жизни, никто никакого отдыха не дождется. Ну, кроме, естественно, сна. Кто не согласен — немедленно уходите, куда глаза глядят. А остальные сразу же пусть приступают к работе. Так что будет не до отдыха — обещаю вам!
Толпа глухо заурчала, а затем покорно притихла: никаких выкриков с мест больше не было слышно.
— А теперь, — продолжал наш лидер, — я скажу, пожалуй, самое важное. Хочу, чтобы вы все выслушали напряженно и внимательно. Многим, знаю, не понравится то, что я сейчас скажу. В прежние времена принято было заботиться о больных, слабых, старых. Не буду говорить о том, сколько сил и ресурсов на это тратилось — сами знаете. Но никакие прошлые войны прошедших лет не идут ни в какое сравнение с теми испытаниями, которые выпали нам на долю. Вы понимаете это не хуже меня! Все сгорело. Все разрушено. Можем ли мы в таких нечеловеческих условиях тратить наши скудные силы на поддержание человеческого балласта? А? Я спрашиваю! И отвечаю — нет, не можем! И вы все, думаю, понимаете, что это так! Поэтому оставим весь этот так называемый гуманизм прошлых веков и начнем строить новое общество на новых моральных принципах. Если будем поддаваться жалости и распускать слюни — погибнем все, а будем работать на выживание сильных, жизнеспособных — глядишь, возродим жизнь и цивилизацию. Поймите правильно — я не призываю никого специально умертвлять. Просто предупреждаю: наших скудных ресурсов на всех не хватает, поэтому больным и немощным — любого возраста — выдавать еду и воду в последнюю очередь, по остаточному принципу. Пусть надеются на себя и только на себя. Все ясно?
Помню, толпа в этом месте глухо заворчала, опять послышались какие-то выкрики, в которых сквозило возмущение. Тогда от нашей группы «близких» отделилось несколько человек, они направились в гущу толпы, и крикунов быстро успокоили. Артем немного помолчал, дождался тишины на площади и продолжил:
— Предупреждаю: мародерство и воровство не допускается категорически! Если о ком-то узнаю, что он крадет или силой отнимает у других еду, воду, одежду и прочее, необходимое для жизни, тот пощады не жди! Это — как гангрена, которая расползается и в результате губит весь организм! Поэтому все подобные поползновения надо давить в самом зародыше! Наказывать за такое будем жестко! Согласны?
