Я не подразумеваю также тех материалистических анархистов, которые предполагают, что динамит можно применять и по отношению к людям. Я подразумеваю таких теоретиков, которые, как Герберт Спенсер и Кропоткин, хотели бы разрешить социальную проблему свержением государственного ига и государственных предприятий утверждением власти свободного индивидуума], совершенно так же, как левым крылом при Кромвеле были левеллеры – уравнители. Но краткий опыт с анархизмом вигов, как зашитой естественных прав, обнаружил, что как только начинают расширять применение этих прав, проблема оказывается гораздо сложнее, чем предполагалось сначала. Начинают замечать, что так же как наука не проливает никакого света на догматическую основу демократизма, так и догмы естественных прав не проливают света на науку политики. Непосредственные следствия, вытекающие из этих догм, вызвали такое положение вещей, которое в худшем случае означает совершенный ад и рабство, бедствие и жизненную гибель на фабриках и в рудниках, а в наиболее благоприятном случае, хотя в общем и несколько лучшее положение, чем указано выше, но все-таки такое положение, которое не может быть принято во внимание, как постоянное удовлетворительное социальное положение. Было установлено, что главным фактором человеческого общества является не политическая, а промышленная организация; и что если обеспечить народу наблюдение за политической организацией, но в то же время устроить так, чтобы промышленная организация проскользнула у него меж пальцами, то это усилит рабство, прикрываемое политическими формами и претензиями на свободу и равенство. Коротко говоря, если правительство не наблюдает за промышленностью, то народу бесцельно наблюдать за правительством.
Когда все это сделалось очевидным, манчестерскую школу заменили коллективисты или социалисты [Кстати, сказать, социалисты не должны были бы забывать своих обязанностей по отношению к позитивистам; эти обязанности так велики, что Сидней Вебб объявил, что наилучшее применение «Закона трех фазисов» Конта заключается в том, чтобы контизм был метафизическим фазисом коллективизма, а коллективизм позитивным фазисом Контизма], а демократия превратилась в социал-демократию. Целью ее было урегулирование права собственности, организация промышленности и установления государственного контроля над ней. Следует заметить, что мы не имеем здесь дела с отменой или переработкой догматов американской конституции. Демократия все еще гоняется за счастьем и стремится к широкой жизни и к широкой свободе; и все еще она пренебрегает учениями аскетизма и пессимизма. И социализм всецело на стороне демократии. Он допускает, что система, которую предлагает демократия, продержится или отпадет в зависимости от того, удастся ли социализму сделать людей свободнее и счастливее, чем они могут быть без такой системы. Следовательно, социализм с его догматической стороны не отличается от более старого демократизма, от республиканской формы правления, от радикализма или либерализма, или же даже от английского консерватизма, который ведь более не утверждает, что он орган класса, враждебного народу, и который практически ушел дальше немецкого социал-демократизма.
