Первый всадник на белом верблюде остановился в двух метрах. Остальные держались чуть позади.
— Где твой главный? — спросил туарег, не опуская черной накидки со рта. Надь нажал ногой на противовес шлагбаума. Туареги медленно вплыли в лагерь. Вагнер вышел на солнце, вытирая платком лицо.
— Ты главный здесь?
— Да.
— Я — аменокаль Рас аль-Мамун. Вождь.
Туарег скрестил руки на груди. Вагнер исподлобья глядел на него.
— Ты украл у меня двенадцать рабов. Они убежали с плантаций и работают у тебя на нефти.
— Ну и что?
— Финики сохнут. Некому поливать. Я пришел за своими рабами.
— Откуда ты знаешь, что они здесь?
— Они здесь.
— Я их не звал.
— Раб не должен покидать своего хозяина. Таков наш обычай…
— А мне это неважно! Рабство отменено законом. Они пришли просить работы, и я нанял их. Теперь это люди компании.
Туарег не шелохнулся. От его гигантской фигуры исходила непреклонная уверенность. Он скользнул взглядом по вышке.
— А твои люди разве не рабы? Раб принадлежит хозяину. На то воля божья. Ты отдашь их. Я еще вернусь…
Он тронул сафьяновыми туфлями бок верблюда. Белый красавец медленно повернул назад в пустыню.
— Откуда он узнал, что рабы здесь? — спросил Пьер у легионера Дюваля.
— В пустыне не бывает тайн.
Пьер удивился безнадежному тону его голоса. Дюваль смотрел в пески.
— Аменокаль прав. Мы все здесь рабы нефти.
— А если Вагнер поставит у него на плантации насос? У нас же есть запасные.
— Насос не смоет бесчестья.
Пьер пожал плечами.
— Что ему важнее — поливать плантацию или баюкать свою честь? Так или иначе мы отсюда уходим, и этим парням придется вернуться к нему.
Дюваль покачал головой.
— В пустыне честь стоит очень дорого. За нее расплачиваются кровью…
В темноте из столовой вытащили скамейки, и Пьер, сидя рядом с Садыком, наслаждался прохладой. Что-то изменилось по сравнению со вчерашним вечером. Люди нервничали. Во время ужина Петер сцепился с Дювалем, их пришлось даже разнимать. Легионеры орали на буровиков. Двое парней из смены Гомеса заявили, что они не пойдут на вышку. Были произнесены странные фразы: почему они должны отдуваться за других? В контракте записано — восемь часов в день, и баста, никто не может их заставить вкалывать сверхурочно. И вдруг — немыслимая вещь! — Вагнер согласился пустить бур на малый ход и дать людям два часа отдыха. У вышки поставили охранника.
А спустя три часа в тишине ночи прогремел взрыв.
